В блестящих глазах я читаю все, что они обо мне думают, а также пожелание скорой встречи. Отвечаю им милой улыбкой и поворачиваюсь к возрастным берендеям. Те одобрительно кивают в ответ, и мы выдвигаемся в путь.

Натруженные ноги протестующее ноют, но кто же их будет слушать, когда речь идет о родном человеке?

Иваныч тоже пару раз спотыкается, но виду не подает, хотя ему и пришлось тяжелее. Действительно – как же так получилось, что за нами по пятам шли перевертни, а я даже не заметил?

Может чересчур доверился опеке берендеев?

На будущее надо быть внимательнее.

Тайга также встречает хмурыми елями, высокими соснами, стройными березами, медленно текущими речушками и редкими цветастыми полянами. Мы двигаемся ещё день, с одной ночевкой, полной тревожных пробуждений от резких звуков в ночной тиши.

Однако оба берендея храпят, поэтому и я успокоено засыпаю, не забыв подкинуть дров в затухающий костер. Приклад арбалета греет щеку, кажется, что он что-то нашептывает, похожие плавные и шипящие слова я слышал в «Слове о полку Игореве», но вот что именно он шепчет – никак не удается разобрать.

Почему-то ночью возникает улыбающийся Сидорыч возле нашего костра, но когда протираю глаза, то никого не вижу. И снова проваливаюсь в тревожную дрему.

– Ещё трое! – таким комментарием встречает утро проснувшийся Иваныч.

Когда я поворачиваюсь к нему, берендей кивает на небольшую инсталляцию у рюкзаков. Шесть клыков лежат в ряд.

– То-то я ночью вашего наставника видел. Думал сперва, что привиделось, оказалось, что нет. Когда моргнул, его уже не было, – я удивленно покачиваю головой.

– Видел он. Да Сидорыч так шумел, что и покойники бы проснулись, а он только видел, – хохочет подполковник.

– Как они нас находят? – я поворачиваюсь к Иванычу.

– Как-как, да каком кверху. Похоже, что на тебя объявлена большая Охота. Это мог сделать Пастырь, но его не стало, поэтому сделал тот, кому подчиняются оборотни… – отвечает Иваныч.

– Ладно, долго будем думать – можем дождаться своры и побольше. Тогда не факт, что сможем справиться! Или подождем? – лукаво усмехается подполковник.

– Не, лучше в путь. Нам ещё долго? – я начинаю собираться в дорогу.

– Полдня пути до дороги, а там на попутках добираться придется. Так что терпи, казак, – атаманом будешь! Сидорыч не очень любит выходить из тайги, поэтому и спрятался так далеко. Зато никакая защитная веревочка не нужна, пока добежишь до ближайшего селения – весь Предел спадет. Это нам трудновато приходится среди людей, – Иваныч чешет щеку, заросшую недельной щетиной.

– Да-а, постоянно у них в подполе отсиживаюсь, когда чую, что накатит. Заодно и свежих кроликов привожу, – подтверждает подполковник.

– А что это за состояние такое – Предел? Михаил Иванович, вы же при мне оборачивались, и соображали вполне внятно. Узнавали и контролировали себя! – я завязываю завязки на арбалете.

– У нас это происходит каждый месяц. Не вздумай про месячные упоминать – сразу же фофанов накидаю. Ночь полного безумства, когда мы оборачиваемся в животных и не можем совладать с инстинктами. У кого-то приходится на фазу полнолуния, кто-то в новолунье перекидывается, кто-то в полное безлунье. Все оборотни знают свою дату и стараются не покидать жилье в момент наступления Предела. Ну а которые покидают… что ж… на них охотитесь вы. Человек, убитый в момент предела, становится пробной дозой наркотика. Оборотень специально выжидает следующую фазу, чтобы повторить те ощущения, а после и вовсе сходит с ума и начинает убивать даже в обычные ночи. Однако Сергей прав и нам пора двигаться, – Иваныч заканчивает свою речь, закинув рюкзак за спину, где висит парашютная сумка.