Спутница кивает на дом. Мужчина подталкивает меня ко входу. В прихожей меня мотает так, что я едва не влетаю в белоснежный бок русской печи. Хорошо, что крепкая рука поддерживает за шиворот…

– Сейчас, Саша, сейчас, – воркует женщина.

Тело становится ватным и неуклюжим, в висок бьется фраза: «Спасибо, сын!» Холодная вода плещет мне в лицо, жесткая ладонь проходится по лбу, носу, щекам. Вафельное полотенце царапает квадратиками, и на нем остается черно-бурая грязь.

Кровь пополам с пылью.

Вода пополам с грязью.

Волосы слипаются и лезут в глаза. Женщина подводит меня к кровати, и я без лишних указаний падаю на разноцветное одеяло.

«Спасибо, сын!» – последнее, что я слышу перед тем, как очутиться в лесу.

Я уже видел эту поляну и эту землянку…

Ели окружают поляну непроходимой стеной, возле небольшого костра лежит мертвый старик. На морщинистой коже лица играют отблески огня. Судя по торчащему изо лба стержню арбалетной стрелы – он вряд ли имел шансы выжить. Я подхожу ближе – можно не прятаться, волчий вой раздается ещё далеко, успею выдернуть стрелу.

Кто ты? Ответь мне!!! Услышь меня.

Медная игла сама запрыгивает мне в ладонь, когда я слышу шорох. Шорох доносится из землянки. Я нагибаюсь над трупом и выдергиваю арбалетный болт. Движения проходят на автомате, и арбалет взводится за секунду.

Такой же болт был у меня, когда я выстрелил в черного оборотня! И арбалет тот же самый!

Шорох повторяется, краем глаза я замечаю движение и метаю иглу в сторону землянки. Вот же блин, едва не попадаю в ребенка! Игла втыкается в деревянное перекрытие над головой темноволосой, чумазой малышки. Дите, только-только научившееся ползать, вылезает наружу и тянет ко мне пухлые ручки. Обед Волчьего Пастыря? Эта падаль захотела сладенького? Если бы мог, то убил бы его ещё раз.

Грязное личико куксится, ещё чуть-чуть и она заплачет. То, что это она, я понимаю по розовому платьишку, недавно бывшему как у куклы, а теперь перепачканному и в прорехах. Волчий вой приближается, нужно бежать, но как оставить ребенка? Я подхватываю девочку на руки и отбегаю к краю поляны. Арбалет прыгает в перевязь на спине, и в это время я чувствую дикую боль в правой руке, словно кожу сжимают маленькие кусачки.

Ребенок-оборотень? До этого мне попадались только взрослые особи. Что там говорил Иваныч – они становятся оборотнями по праву рождения?

Этот темноволосый ангелок рвет кожу на плече и оскаленным ротиком тянется к моей шее, к артерии. Я от неожиданности роняю «девочку» – она долетает до земли черным чертенком и тут же кидается на мою ногу. Больше похожа на черную лохматую дворняжку. Раздается треск платьица, из моей руки вырывается фонтанчик крови. Перевертень в миниатюре! Я успеваю отбросить её прочь и выхватываю арбалет. Истошно вереща, оборотенок переворачивается в воздухе и на землю падает уже ребенок. В прицеле виден грязный лобик, ясные карие глазки и стекающая с губ кровь.

Моя кровь!

Ребенок начинает хныкать и снова тянет ко мне ручки. Мой палец дрожит на курке, но я не в силах нажать. Перед глазами встает мой Сашка – ведь он примерно такого же возраста! Я опускаю взгляд на рану, она потемнела по краям прокуса – я заражен!

Темноволосая девочка плачет, а я не могу нажать. Я вытаскиваю медное «яблочко» – заветное, то самое, что осталось после смерти Александра, моего напарника. Однако вспоминаю, что тогда Ольга с Сашкой останутся одни, и никто им не поможет.

Я должен жить!