Тут мне пришлось рассказывать о планах нашей верхушки - покупке островов и основании фактории недалеко от берегов Шотландии.

- Стало быть, вона зачем к данскому королю путь держите! - немало удивился Кузьмин.

Пожевав губами, он продолжил:

- Дело сурьёзное и неслыханное прежде на Руси. А мой каков интерес в оном предприятии будет? В толк взять не могу.

- Дела вести, Савелий Игнатьевич! Факторию в руки свои взять, да народишку набрать для поселения, - принялся я втолковывать обязанности начальника фактории московскому купцу.

Кузьмин вдруг задорно рассмеялся, чем поверг меня в состоянии полного смятения. Что это его так пробрало? Ну подумаешь, диковата задумка, так ведь смелость, помноженная на наглость, она города берёт! Хотя, на всякий случай, был у меня и запасной вариант с тестем Тимофея Кузьмина - архангельским купцом Ложкиным.

- Свезло тебе, Пётр Лексеич, ей-ей, свезло! - воскликнул купец. - С Москвы я всё одно съезжаю. А чем торг вести думаешь?

В моём рюкзаке был почти весь ассортимент и я не замедлил выложить его на стол перед Савелием. Зеркальца, вилки, карандаши, иглы разных размеров, спички, хвойное мыло появились перед его глазами и всё он брал в руки и осматривал.

- А через несколько лет мы сможем возить пряности, - похвалился я. - Так что скажешь, Савелий Игнатьевич, берёшься?

- Получается, что буду я под вашим князем ходить, - проговорил купец.

Тут я решил проверить на нём наше ангарское прогрессивное социальное устройство, надеясь, что купчина проникнется. По крайней мере, с крестьянами удавалось - для них отчество, записываемое в их имени при переписи населения уже значило многое.

- Под князем ходить не надо, нужно лишь быть подданным нашей державы. Первым её купцом, - отвечал я с нажимом на последние фразы. - А то и воеводой фактории.

- Ишь ты, - цокнул языком Кузьмин. - Я с Тимошей поговорить должон, а ответ свой опосля дам.

Савелию Игнатьевичу было о чём подумать, ну а мы вскоре покинули его, оставив его с сыном. Меня здорово клонило ко сну и, едва я прилёг на застеленную лавку, как тот час же провалился в объятия Морфея.

К царю отправилось только двое из бывших на постоялом дворе ангарцев. Последний из них, Никита Микулич остался там вместе с девятью нижегородцами. Перед самыми воротами Афанасий предупредил послов, о том, что царь Михаил Фёдорович не дозволяет брать с собою в царские палаты никакого оружия.

- А то, сказал государь, зело много охочих до вашего оружия людишек будет, - проговорил подьячий.

Спустя некоторое время Грауль с Кабаржицким тряслись в наглухо закрытом возке по деревянным мостовым столицы Руси.

- И как они, бедняги, ездят в этих рыдванах? - стонал Владимир. - Душу вытрясает же!

Ехали с лихим посвистом сопровождавших возок всадников, видимо, дорогу возку уступали, так как никаких затруднений в движении не было. Роль же проблескового маячка играл хлыст возницы, то и дело пускавшийся им в ход по спинам замешкавшихся людишек. Между тем, темп езды постепенно спадал, кавалькада, по-видимому, приближалась к Кремлю. Последние пару сотен метров и вовсе проехали со скоростью черепахи.

- Пробки? - попробовал сострить Кабаржицкий.