– Хорошо, Антип Иванович, делайте всё так, как вас обучали в центре при нападении на имение. Бережёного бог бережёт!

– Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство. Вы тогда с Ниной Викторовной, Марией Аркадьевной и Васильком пройдите в дальнюю комнату и закройтесь там. А мы пока этих незнакомцев встретим, если они по ваши души прибыли.

– Женщин я туда провожу. Зять не комнату, а бункер какой-то сделал с бронированной дверью. Только вот сам там не останусь. Я всё же боевой генерал, Антип Иванович, и прятаться с женщинами во время опасности не могу. Говори, где позицию занимать, раз ты тут старший по обороне.

– Ваше превосходительство, нам в библиотеке одного человека надо. Митяй с управляющим деньги с утра в столичный банк повезли, да ещё и Еремея с собой взяли. Два человека из охраны долой. Как нарочно получилось, так что дом с тыла прикрыть надо.

– Я всё понял, Антип Иванович. Машенька пойдём с Васильком за мной. Надо только Нину по дороге прихватить.

Ребёнок, будто почувствовав тревогу и волнения, исходящие от матери, затих, вертя головой и пытаясь что-то рассмотреть одно ему понятное на лицах окружающих.

Через несколько минут Беневский, неся карабин с оптическим прицелом на одном плече, ППС[10] на другом, и биноклем на шее, зашёл в библиотеку и подошёл к окну. Зять отнёсся к обороне имения и дома с какой-то паранойей. В тех четырёх комнатах, которые были выделены для оборонительных позиций на все стороны света, окна были оборудованы металлическими ставнями, способными выдержать попадание винтовочной пули. По старой памяти уже полковник Чемерзин отлил их, взяв деньги только за материал.

На каждую позицию в оружейной комнате хранилось по карабину с оптикой и ППС с пятью магазинами, а на чердаке были оборудованы две позиции с пулемётами Мадсена.

Как считал Беневский, с таким вооружением шестеро охранников могли спокойно выдержать бой против противника и в десять раз превосходящего силы защитников имения. А если учесть, что к этому имелось ещё десять карабинов, которыми можно было вооружить оставшуюся часть взрослого мужского населения имения из числа работников, то дом с толщиной стен в аршин превращался в неприступную крепость.

Вздохнув, генерал снял с плеч оружие и аккуратно поставил его к подоконнику. Открыв наружу створки, Бенеский отцепил крюк, которым левая защитная ставня крепилась к стене, и закрыл ею изнутри половину окна, зафиксировав специальными затворами. Вторую ставню Аркадий Семёнович пока оставил на месте, так как щели и бойницы ставень затрудняли обзор местности.

Отойдя к столу в глубину комнаты, генерал присел на стол и поднёс бинокль к глазам. Оглядев местность, Аркадий Семёнович прикинул наиболее удобные подходы от небольшого леска к дому, вспомнив, что именно через этот лес и идёт тропка из деревни, сильно сокращая путь. Тимофей хотел просеку проложить, да управляющий Сазонов пока отговорил, ибо стоимость порубленного леса не оправдает выгоды от новой дороги. А так постепенно на строительство в имении и лес будут брать, и дорогу прокладывать.

Беневский усмехнулся и подумал о том, какая ерунда в голову лезет, и насколько изменилась жизнь за три последних года. Его дочка вышла замуж за казачка, которому он двенадцать лет назад вслед за цесаревичем написал рекомендательное письмо в Иркутское юнкерское училище. Разве мог кто представить тогда, что этот казачок к тридцати годам станет подполковником, флигель-адъютантом, обладателем всех возможных наград в его чине, плюс ещё и орденов иностранных государств.

А его должность, а его Аналитический центр, а его подчинённые, которых «чёрными ангелами» или «ангелами смерти» зовут! Революционеры вон как обиделись на него. Пять покушений за последних два года. А сейчас сюда, возможно, пришли. Цель для них хорошая – жена и ребёнок главного имперского волкодава, да и он всё-таки генерал от инфантерии, член Военного совета, в Главном комитете по устройству и образованию войск занимается вопросом новой тактики боевых действий казачьих войск.

В этот момент со стороны парадного входа раздался выстрел, вернее всего, из револьвера, потом ещё два хлопка, а дальше заговорил пулемёт с чердака. Беневский бросился к окну и схватил более привычный карабин. Дослав патрон, генерал приник к щели ставни, пытаясь рассмотреть обстановку за окном.

– Что угодно господам и мадмуазель? – вежливо спросил Семён Прохорович вылезших из пролётки трёх мужчин лет тридцати и молодую девушку.

Старший сын когда-то основного работника имения Прохора уже три года именовался по имени и отчеству, став помощником управляющего. В отличие от младшего брата Дмитрия, который помешался на боевой подготовке, стремясь попасть на службу в спецотряд Аналитического центра, Семён к этому не стремился, но новый хозяин имения в своё время здорово его погонял и по рукопашному бою, и с шашкой, и по стрельбе. Но, как выяснилось, лучше всего у Семёна получалось с обычным кистенём – небольшой гирькой на шнуре с петлёй для кисти. Видимо, кто из предков на большой дороге когда-то промышлял. Под кистень Тимофей Васильевич и показал несколько действенных приёмов, которые Семён в своё время отработал до автоматизма.

Так как Митька отсутствовал, несмотря на протесты отца и Антипа Ивановича, встречать гостей вышел Семён, скрытно держа в правой ладони гирьку кистеня.

– Хозяева дома? – поинтересовался один из мужчин с несколько оттопыренными ушами, с ухоженной бородкой и усами, который действительно выглядел настоящим барином.

Держался он высокомерно, заложив руки за спину.

– Как господ представить? – поинтересовался Семён.