— Тебе не кажется, что мы похожи на идиотов?

— А может, так оно и есть?

Седой и Моня сидели на Крещатике в подземном переходе, называемом в народе «труба». Оба были в потрёпанной одежде. У Мони на голове поблёскивала узорами восточная тюбетейка, и лохматились приклеенные усы. Глаза глядели через неоптические, круглые как пенсне, очки. В руках он держал балалайку. Седой сидел на корточках и перебирал струны обшарпанной гитары. На голове его желтым снопом обвисала соломенная шляпа, глаза скрывались под чёрными очками. Мохнатая борода торчала лопатой вперёд и упиралась в гитару, мешая играть.

Они исполняли роль нищих музыкантов с юга Украины. И оба были в розыске Интерпола.

«Самый лучший способ спрятать что-либо, — это положить его на самом видном месте», — философски говорил полковник, отправляя их в «трубу».

По поддельным документам они являлись родственниками. Седой — отец. Моня — сын.

— Ну, поехали, нечего сидеть, — мрачно предложил Седой, и оба заунывно стали перебирать струны. Седой владел гитарой с юности, Моня в детстве учился в музыкальной школе по классу балалайки. Это и определило их имидж. Музыкальный строй они более-менее держали.

— Беса ме-е-е… Беса ме мучо-о-о… — хрипло завыл Седой.

— Чёртов Дубина, — пробормотал себе под нос Моня.

Они исполняли роль связных. К ним должен был подойти один очень серьёзный человек и передать контактную весточку — так сказал Дубина, а Моня — поверил. Теперь бесился и не знал, что делать. Они торчали в «трубе» уже пятый час. Заработали кучу копеечных монеток — у Седого оказался талант привлечения капитала завываниями, — но никакого «контакта» не было, кроме жалостливых взглядов пожилых киевлянок бросавших в шляпу монетки по десять копеек.

В стороне от выступающих музыкантов, недалеко, возле зазывно мигающих игровых автоматов, стояли двое. Они курили сигареты, меланхолично поглядывали по сторонам, и слушали вступление дуэта. Второй сказал:

— Зачем ты меня притащил в свой Киев? Какая здесь революция? Барды кричат какую-то муру, да бабы мужиков снимают — вот и весь экстрим.

Первый ответил:

— Да, что-то мы въехали не в тему. Никаких вооруженных конфликтов. Где это таинственное Сопротивление? — И добавил: — Наверное, сидит в подполье. Но захват Киево-Могилянской академии был на самом деле! Они выдвигали ряд требований политического характера. Американцы не пошли им на встречу, — они не согласились выпустить узников в Гуантанамо, — отряд повстанцев прорвал оборону и ушел в неизвестном направлении, не потеряв ни одного человека.

— У тебя достоверные сведения? — спросил второй.

— Да. У меня на Подоле много друзей.

— Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на них.

— Где все эти люди? Я тебе скажу где. — Он стал говорить громче. Разговору мешало пение гитариста и треньканье балалаечника. — Они не здесь, в «трубе». Они прячутся где-нибудь на Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать полномасштабные действия против америкосов. И мы будем ждать, когда события развернутся, как на Болканах. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.

Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.

— Квантаномейра… — пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Моня вёл соло на балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.