Теперь мне щупали не только грудь, но и рука, державшая за талию, полезла ко мне под юбку, я же продолжала реветь уже в голос. Отец растерянно смотрел на происходящее и не знал, как реагировать.
- Хорош, Гастон, мало тебе девок в замке, потерпи пару часов и затащишь кого ни будь в постель, девчонка и вправду еще не целованная, ты ее и так сильно напугал, - встал на мою защиту один из господ.
Продолжая усиленно мочить слезами своего захватчика, повернулась на голос. Слезы не давали хорошо рассмотреть говорившего, заметила только высокого парня, довольно молодого, лет двадцати с хвостиком, одетого в голубой, расшитый золотом камзол и в высоких, начищенных сапогах. Волосы его мне показались светлыми, но в нашем трактире темно, а глаза голубыми. С мольбой я утонула в его глазах, в надежде на спасение.
- А что, Мартин, тебе приглянулась эта пышная дурнушка, ты у нас любитель булочек, - заржал Гастон, немного ослабив хватку.
- Девчонке еще жизнь свою строить, чем черт не шутит, может кто ее и приметит, а ты завтра ее и не вспомнишь, как проспишься, - сказал голубоглазый.
- Точно и не вспомню, зато пока порчу ее девственность, всласть намну груди, уж больно она сочная. Хотя я ее и так пощупал, но как ни будь вернусь сюда и снова попробую, тогда уж точно не отвертится, - заржал Гастон и отпустил.
Я быстро соскочила и рванула к себе в комнату, заперев дверь на замок, зная, что сегодня в зал к господам я не спущусь ни за какие коврижки.
Долго не могла еще заснуть, прислушиваясь к громким голосам и частыми взрывами хохота. Мне казалось, что господа до сих пор смеются надо мной, над дурнушкой и моими крупными формами. Конечно я и раньше не питала иллюзий по поводу своей внешности, но, чтобы так прямолинейно оценили и дали понять, что кроме приданного во мне ничего нет достойного, заставляло меня стыдиться и ненавидеть свою внешность. Все мечты и планы на счастливое будущее развалились, как труха старого дерева. Жить больше не хотелось, но отца предать и оставить одного с его таверной я не могла. Без меня ему не справиться и не переживет он мою потерю, сердцем чувствую. Ладно поживу еще немного, а потом как отец умрет сразу же за ним, нечего мне делать больше в этом мире. С этими печальными мыслями уснула под непрекращающийся смех, гулко доносившийся из полуподвала таверны.
Следующее утро было хмурым и не приветливым, погода была пасмурной, но дождя уже не было, в воздухе отчетливо запахло осенью. Убирая со столов, оставшихся грязными после господ, продолжала думать о том, что мне наговорили накануне. В памяти всплыл голос молодого и симпатичного блондина. «А вдруг она кому ни будь все же приглянется и все же кто - то выберет и женится на ней», и смех Гастона: «Что, Мартину приглянулась пышечка? Не знал, что такие тебя привлекают?» Вот что он имел в виду? Я действительно могу понравиться Мартину или он из сострадания только осадил Гастона? Вспомнив ситуацию, где мое лицо было пунцовым, а глаза опухшими от слез, нет, такая точно не может понравится, осадила я себя. Но не прошло и пяти минут, сомнения вновь закрались в мою душу, а вдруг действительно понравилась? Муки сомнения и терзания себя продолжались до самого вечера, а ночью, засыпая, представляла большие голубые глаза Мартина, сжимающего мне грудь и закрывающего глаза от удовольствия.
Целую неделю по ночам представляла себя и Мартина в различных пикантных ситуациях, в надежде, а вдруг он снова заявится в таверну один, уже без противного Гастона и высокомерного, равнодушного герцога. И снова фантазия меня уносила на своих крыльях в область неосуществимого. Мне уже стало казаться, что я влюблена и сердце просило выходу накопившимся чувствам. Отец, даже как-то спросил меня, не заболела ли я, глядя как медленно тру один и тот же стол более полу часа.
- Нет, чувствую себя хорошо, - ответила ему, продолжая и дальше тереть несуществующее пятно. Отец покачал головой и тяжело вздохнул, скорее всего вспомнил недавние события и приписал мою рассеянность к внутренним переживаниям. Помочь он мне был не в силах и хорошо это понимал, но помощь уже была не нужна, так как во мне проснулась неожиданно спящая женщина и так некстати давала теперь о себе знать.
То ли я не в тот день родилась, то ли меня преследует закон подлости, романтичной встречи с Мартином не вышло. Как я и предполагала, начался сезон охоты, звери за лето подросли и сейчас копили жирок на зиму. Заезжих охотников с каждым днем становилось все больше, и я носилась, как угорелая, часто забывая даже пообедать. Мысли о Мартине постепенно успокоились и только изредка, перед сном, как воспоминание проносились в голове. В один из таких дней, с недопившими кружками в обеих руках я пыталась ногой, пятясь назад открыть дверь и выйти наружу. Не рассчитав, дверь толкнулась через чур сильно и из-за нее послышалась грубая ругань, явно приложив кого - то по голове. От неожиданности резко повернулась, споткнулась о порог и полетела вперед носом. Тот, кого я приложила дверью по всей видимости еще не сориентировался, а тут я падающая на него всем своим весом. В итоге мне повезло с одной стороны, я приземлилась, разбросав недопитые кружки на живого мужчину, поэтому не сильно ударилась. Но когда опустила взгляд и увидела голубые глаза, которые мне так часто снились между своих грудей, поняла, что желание мое исполнилось, только совсем не таким образом, а точно по закону подлости.
- О, я точно знал, что Мартин не равнодушен к пышным формам, не зря мы снова сюда заглянули, - послышался над нами ехидный смех, Гастона, - я смотрю, Мартин ты решил сегодня меня опередить, заграбастав мою аппетитную булочку,- дружный хохот заложил уши.
Опять я покрылась багровыми пятнами и попыталась сползти с упавшего мужчины. Из глаз снова подло потекли слезы, так мне стыдно было за свою неловкость и я, сползая в сторону стала лихорадочно собирать разлетевшиеся кружки.
Так как охотников, остановившихся было много, отец с кухаркой не вылезали с кухни, поэтому убежать в свою комнату я не могла. Но решила попробовать умыться и причесаться, чтобы привести себя в порядок и больше не реветь, как бы ни издевались надо мной.
Господа расположились в этот раз более компактно, заняв только пол таверны свободных столов. Ставя еду и вино перед ними, боялась поднять глаза, чтобы не встретится взглядом с Мартином, а также не вызвать насмешки Гастона, но в последний момент, собираясь уйти, все же увидела краем глаза, что Мартин очень зол и кипит гневом.
- Ну что, Мартин, как на вкус ее сладкие булочки, ты же практически попробовал их на вкус? Или не до конца распробовал? – теперь потешались над ним, все господа. - Нельзя оставлять даму неудовлетворенной, смотри как она спешила встретить тебя, явно между вами что-то вспыхнуло, а вдруг это любовь? – гоготал Гастон.
- Зря в прошлый раз отговорил тебя, - зло выплюнул Мартин, - больше вмешиваться в ваши отношения не стану, - мне здесь всю одежду забрызгали пивом, делай что хочешь с дурнушкой, - и он отвернулся от меня.
Внутри, словно что-то упало, боль от разочарования и обиды захлестнула меня, по всей видимости все эти чувства читались на моем бесхитростном лице, как по раскрытой книге.
- Смотри, а девчонка то влюбилась, опять распереживалась, но уже от того, что ее не хочет Мартин, - подметил Гастон, внимательно следя за моим лицом.