— У нее заканчивается съемка очередного фильма, она просит задержать запись на неделю.
— Нет. Ничего мы задерживать не будем. Тем более из-за Барбры. Обойдемся без нее. О, Кейт! Привет!
Мы расцеловались с Кейт Буш, после чего она представила меня патлатому Дэвиду Гилмору. С ним мы поговорили минут десять, он дал мне пару дельных советов по предстоящей записи…. Наконец, добрался до мэтров. К Синатре и Рею Чарльзу присоединился Стиви Уандер в черных очках. И теперь мы стояли в компании двух великих слепцов.
— Виктор! — пожал мне руку Синатра — Я тут рассказываю о твоих спортивных успехах. Тот бой с Картером… Ты же мог его добить. Почему не стал?
— Мне понравилась его дочка. Замечательный ребенок, не хотел ее расстраивать. Она кстати, сейчас приедет с отцом — я посмотрел на часы — Пригласил ее спеть с нами. Фрэнк, вы не против взять над ней шефство?
— Конечно, помогу. Песня отличная, петь ее будет легко. Стиви предложил сначала записать соло каждого, как черновик и по этому черновику в наушниках уже петь набело.
— А хор запишем после сольников — Уандер поворачивается ко мне я смотрю в его черные очки, за которыми слепые глаза.
Ох, стыдно-то как… даже уши мои покраснели… Я-то сволочь старая беспринципная, Великого музыканта, да еще инвалида обобрал, лишил его Оскара за саундтрек к фильму «Женщина в красном». Прости меня, Стиви, прости…! Поверь, это один из самых позорных моментов в моей новой жизни… Но ведь я не ради собственного тщеславия стараюсь, и даже не ради денег. Денег я бы мог по-тихому и со дна моря поднять или из индийского храма вывезти. Нет. Я стараюсь ради спасения своей страны, ради миллионов людей.
Наконец, все собрались, перезнакомились. Майк раздал партитуры, телевизионщики включили камеры, звукорежиссеры — микрофоны и наушники. Началась распевка. К моей радости Моника была обладательницей отличного голоса. Я вижу, как Синатра с удовольствием взял над ней шефство, помогает советами.
Работали мы около пяти часов с перерывом на ланч. Сначала не все попадали в свои партии, но постепенно приноровились. Первый куплет я пел вместе с Моникой и далее мужчины, женщины, черные, белые — все оказались вперемешку. Никакого расизма а-ля Вэбер не было. Атмосфера в студии царила деловая, рабочая. Так продолжалось до самого вечера, пока… в зал не зашел лысый мужчина в черном костюме с бабочкой. Его сопровождала целая свита из охранников, секретарей и еще каких-то людей, чью профессиональную принадлежность я затруднился определить.
— Кто тут главный? — поинтересовался пижон, приветливо кивнут Леннону и Синатре.
— Мэр? — вперед выдвинулся Майкл Гор — Что вы тут делаете?
— Это Эд Коч — шепнула мне на ухо Кейт Буш — Мэр Нью-Йорка.
— Спасаю город, Майкл! Господа, Большому Яблоку нужна ваша помощь. Я узнал у помощников, что вы репетируете песню какого-то комми.
— Вы говорите обо мне — комми в моем лице вышел из толпы певцов — Виктор Селезнев.
— Хеллоу — ничуть не смутился мэр — Это правда, что твоя песня… — тут Коч запнулся — Про мир с чернокожими?
— Вообще, она про помощь жителям Африки, в первую очередь детям.
— Неважно — нетерпеливо отмахнулся мэр, разглядывая в упор негритянских певцов.
Рядом зло хмыкнул Рэй Чарльз, я заметил, как хмурится Майкл Джэксон. Лицо Джона Леннона нехорошо заледенело, и он сделал непроизвольный шаг в сторону мэра. Но Эд Коч словно и не замечал реакции людей на свои бестактные слова, его сейчас интересовало совсем другое — спасение собственной задницы.
— Городу нужно, чтобы вы ее спели как можно скорее. Завтра крайний срок. Я договорился — ее покажут по всем национальным телеканалам. В прайм-тайм.