Я там, кстати, первый раз с «тепляка» пострелял. Как было дело. К противнику на холм выходит группа с правой стороны, прямо на холм поднимается. Там пацаны были разведчики. У многих были «тепляки», «ночники» на винтовках. У нас ничего такого не было – мы обычное штурмовое подразделение. Нам говорят командиры, что с правой стороны идут наши, сейчас мы со своих позиций будем организовывать контратаку, выбивать их с горы и гнать до низа, короче. Начинается контратака, мы бежим – и тут я вижу, как эти разведчики выходят с фланга в темноте. В кромешной. Тем не менее, силуэты различимы. И вижу, двое подходят к трупу духа, один его переворачивает. А у духа граната была зажата на взводе на груди, без замедлителя. Она взрывается, они кубарем разлетаются, падают... и лежат. Я думаю: «Все, по ходу, ребятам кранты». Подбегаю к ним, смотрю, один приподнимается, раз-раз, по башке себя постучал, говорит, нормально все, и побежал дальше. А второй лежит, хлопает глазами, оттекает от взрыва. Я его за грудки взял, в яму какую-то отволок. А там неровная местность, я его тащу, ему больно, он кричит: «... твою мать! Оставь меня здесь! Не тащи! Мне больно!» Я говорю: «Нет. Надо тебя укрыть».
В ямку его затащил какую-то, положил. Говорю: «Ты как? Целый?»
Отвечает: «Вроде да. Сейчас полежу минут пять, и побегу дальше штурмовать». Да все, говорю, ты уже набегался. Ему башку все растрясло взрывом – ни фига не соображает, а рвется дальше в бой.
«Все, хватит, говорю. Ты лежишь здесь». И смотрю, у него что-то светится. Оказалась СВДха думал, что с ночником. Я ему говорю:
«Дай мне ее, я пошмаляю, у тебя там «ночник» хороший» Он мне: «Это не «ночник». Это «тепляк»».
Я у него вырываю эту винтовку из рук, хоть он ее и удерживал активно – все хотел штурмовать – и рванул на поле боя. А там, как в игре. Бегают эти духи, виден их КП вдалеке. Там рядом уходит русло высохшей реки влево, метрах в 600-700 от этой горы, и там духов прям море. Кто-то куда-то ходит, таскают какие-то цинки, еще человек пять стоят – из-за горы видно, как головы шевелятся. И я с «тепляка» раньше не стрелял никогда. А он у него стоял на четырехкратном приближении. А я откуда знаю, где там какие «краты»?
Перед горой наши пацаны начинают штурм, а лежу с этой винтовкой, с «тепляком», и прямо вижу этих духов. Первый бруствер, второй бруствер. За первым стоят чуть поодаль друг от друга два человека, а за вторым бруствером, судя по тому, как он им махал, орал, какие-то приказы им раздавал, командир находится. Я сразу командиру в голову прицеливаюсь, думаю «Так, ну, судя по тому, что командир огромный (голова во-о-от такая, я прям почти лицо вижу его), надо мне ему прямо в жбан попасть». Бах! Выстрел, он вроде поник. Я думаю: «Класс. Командира ликвидировал». Второго ловлю. Бах! А он даже не шевелится. Думаю, что за дела такие? А я же не знал, что «четырехкратник» стоит. Не попал.
Репу почесал, взял чуть выше. Бах! Метров пять не долетела пуля, упала перед ним. Четвертый выстрел. Бах! И попадаю прямо перед лицом командира в бруствер. Он, короче, понял, что по нему стреляют и, похоже, с использованием чего-то ночного, потому что его видят. Они берут, снимают разгрузки, бросают автоматы, ложатся – и кубарем покатились назад. Просто, когда ты повышаешь высоту фигуры своего тела до сорока сантиметров, в тебя практически нереально попасть. И они покатились по полю, по всем этим колючкам, без оружия, без разгрузок. На этом мой бой закончился.
Начали раненых искать. Мы вместе с ротным нашли одного духа, подстреленного в живот. А темнота страшная, ничего не видно. У меня фонарик у единственного, почему-то, был. И он тускло красным светом горит, батарейка уже садится. Мы светили на землю и вдруг: «а-а-а-а!». Кто-то стонет. Отходим немного, смотрим – лежит тело. Подходим, а у тела руки нет, и как в фильме «Чужой», из грудины все мясо вырвало и позвоночник виден. Этот мертвый был. Говорю: «Осторожно! Здесь где-то Чужой шарится!». Все поржали.
Потом, кстати, еще «Хищника» нашли – там в низинке дух валялся, еще до боя убитый, зеленый уже. У него шакалы съели нижнюю челюсть, и из верхней челюсти такая мошня свисала. «Вот, говорю,
- там Чужой, а здесь Хищник».
Нашли в итоге этого стонавшего духа. Мы его сначала дернули веревкой, чтобы посмотреть, не заминирован ли. Доставили его на наши позиции. Он постоянно терял сознание. Лежит на боку, потом на пять минут отрубается, снова очухивается и стонет. Доставили в штаб, допросили.
Был у нас разведчик-пацан, его все наши знают тоже был в этом бою подстрелен в ногу. Бой уже практически заканчивается, но мы этого не знали на тот момент. И он прыгает на одной ноге. Вторая у него вообще не работает. Прыгает, и все говорит: «Че, когда штурмовать-то их будем?! Давайте штурманем!» Какой, блин, тебе штурм?! У тебя нога одна! А он говорит: «Да я на одной ноге буду прыгать!» А второй разведос был в руку ранен, и ходил тоже такой, с РПК в другой руке. А простреленная рука висит. «Я, говорит, буду топить «до талого», я не остановлюсь». То есть, рвались вперед. Отчаянные парни, вообще. Лютые.
Об игиловцах
Духи оборонялись, как самые настоящие фанатики. До последней капли крови. Как раз перед маленьким заводом мы брали духовские укрепы сразу после хребта. Один дух – он был ранен, не знаю, может раз 10 уже раненый, боеприпасов у него не осталось. Молодой, лицо было не тронуто – лет 15-16 ему было. И, когда мои пацаны подбежали к нему, хотели его осмотреть, он в этот момент открыл глаза и разжал руки с двумя гранатами. Подорвал себя, пытаясь забрать остальных. Но пацаны вовремя отпрыгнули за горку, поэтому из моих людей никто не пострадал. Но этот момент я запомнил.
Понимаешь, сколько раз я в Чечне сталкивался с духами – так там они будут у тебя в ногах валяться. Я не имею в виду чеченцев. Тогда в Чечне очень много наёмников попадалось: тех же самых узбеков, таджиков, негров там всяких – сенегальцев. Эти будут до последнего валяться у тебя в ногах, просить о пощаде, деньги предлагать, и так далее. Но в Сирии я с таким ни разу не столкнулся: игилоиды были фанатиками своего дела, шли до последнего в атаку, в обороне сидели до последней капли крови.
И что самое главное – большая часть были совсем молодые. Всех, кого оставляли в безнадёжных атаках на позициях – они все были молодые. Стариков там не было. 15 лет, 16 лет. Не могу сказать, что их там были орды, полчища – в Шаирскую кампанию их было немного, где-то 50 человек, где 30, где 70 человек. В масштабах это не много, в принципе. Но сражались они достаточно хорошо.
Могу сказать одно: нам попался достойный противник. А вот сирийцы, которые с нами бегали в атаку – это были недостойные люди. Половина из них бросала автомат при атаке, сваливала в обратную сторону. А вот духи – это был реально достойный противник. После таких боев тебе ни разу не стыдно, что ты шёл против такого противника и победил его.
Кстати, именно поэтому лично я не позволял своим парням издеваться над трупами духов. Одно дело – забрать чего-нибудь из их снаряжения; тем более, что они до этого набрали много западного вооружения, обвеса, амуниции. Такое в бою может пригодиться. А вот резать труп на куски, ёрничать нет. Я считаю, либо ты воин, и в честном и открытом бою берёшь себе трофей, либо ты стервятник и занимаешься хернёй. Это ниже собственного достоинства, так что своим людям я подобное запрещал.
Пальмирский тигр