Несколько десятков лет назад король Юрис принял решение об истреблении всех калдвиндских ведьм. В те времена темные ведьмы проживали лишь на территории его королевства. В отличие от светлых магичек, вроде Андрады, которых рады были принять во всем Ваккерланде, темных боялись из-за их способностей призывать опасных существ, адских тварей, и из-за их страшных ритуалов на крови, которые, следует признаться, выглядят жутковато даже для меня. Юрису удалось уничтожить практически всех ведьм, однако одной из них все же удалось сбежать с младенцем на руках. Этим младенцем была моя мать, рожденная от высшего демона Аббадона и ведьмы, заключившей с ним сделку. Ту ведьму звали Хунд. Больше всего на свете она хотела иметь дочь, которой сможет передать свою силу так же, как Аббадон, которого лишили возможности зачать ребенка с демонессами, из опасения рождения малыша, несущего за собой смерть и разрушения еще большие, чем приносил его отец. Аббадон мог благословить Хунд на рождение ребенка, ведь он был одним из королей Ада, а она могла дать ему то, чего он желал, на том и сошлись.
Ребенок был рожден тайно. Когда за Хунд пришли войны Юриса, Аббадон встал на ее защиту, и она смогла сбежать с Вармой на руках в Фламмехав. Передав малышке силу и оставив ее на пороге одного из домов, ведьма вернулась в Калдвинд, зная, что ее все равно найдут, и тогда ее дитя будет обнаружено. Она не могла подвергнуть дочь опасности, но не знала, что как только Варма оказалась в королевстве демонов, о ней стало известно другим королям Ада. Аббадон был убит своими братьями за неповиновение, а Хунд пронзила себя кинжалом у ворот Стурфьеля, дабы прекратить охоту на себя саму и свою дочь. Варму взяла под опеку династия Росси, желая заполучить ту силу, которая была утеряна, а позже Ламар Росси, рядом с которым она росла, женился на ней, и родилась я. Моя мать с годами очерствела и стала жестокой, как ее отец, но, в отличие от него, она могла держать себя в руках. Я же стала наследницей Фламмехава и получила огромную силу, благодаря которой сейчас могла мелко пакостить во дворце Дерека.
Магия темных ведьм всегда требует чего-то взамен. Как правило, отдать нужно что-то дорогое для тебя. Мне пришлось отдать предкам наши с Дереком счастливые загробные жизни в обмен на спасение моих родителей и моего народа. Если бы он не отнял у демонов темную магию, сегодня ему не пришлось бы жертвовать Катариной. Забеременеть от человека, не получив благословение Люцифера, я бы вряд ли смогла. Чтоб демонесса забеременела, сила обоих родителей должна быть очень велика и более того, они должны быть равными по силе, и, если кто-то будет уступать, ребенку в этой паре не суждено будет родиться. Также у будущей матери должен быть не менее сильный покровитель, им может стать кто угодно: родители, братья, сестры, просто случайный прохожий, главное, чтобы он мог подпитывать магией мать ребенка на протяжении всей беременности. Демонесса делится своей силой со своим малышом, пока он находится в ее утробе, чтобы поддерживать в нем жизнь, без этого плод погибнет или рожденный малыш будет слаб и никогда не поднимется выше низшего звена. В этот момент демонесса становится наиболее уязвимой и как никогда слабой: малыш выпивает всю силу матери, и, когда она заканчивается, ребенок вынужден либо искать ее в другом месте, либо погибнуть. При любом раскладе кто-то погибает. К счастью, Люцифер взял на себя ответственность за наши судьбы и согласился помочь мне справиться с этим сложным периодом в моей жизни. Боюсь, что мои родители были бы против рождения внука от человека, который стал причиной всех их бед, поэтому просить помощи у них я бы не стала. А больше и некого.
Конечно, я хотела бы, чтобы когда-нибудь внутри меня зародилась новая жизнь, но я представляла себе, что мой ребенок родится там, где царит любовь и понимание, где у него будет все, что он пожелает. Видимо, не суждено. Мне пришлось отдать куда больше, чем Дереку Мёрксверду. Я смогла пережить потерю всего, что мне дорого, и он сможет пережить потерю своей любимой, которая и без того уже мертва.
Покоя мне не дает только то, что Дерек слишком правдоподобно говорил мне о том, что сотворил мой дядя. И пусть даже так, пусть он виновен в смерти Катарины и других женщин, виновен в горе бедных девочек, которые остались без матери, однако есть и другие вещи, за которые король людей должен заплатить сполна. Хочет для себя новую шлюху? Что ж, я дам ему то, чего он добивается, и посмотрим, как ему это понравится!
Не знаю, сколько я простояла на лестнице, но у меня было достаточно времени, чтобы осознать, что я одна в этом чертовом дворце. Сейчас больше всего на свете мне хотелось спрятаться от насмешек и снять с себя порванное платье. Поднявшись по лестнице и пройдя по широкому коридору, подсвеченному светильниками с голубым пламенем, я вновь заметила, что вокруг не было ни души. Открыв старую деревянную дверь, которая вела в мои покои, я прошла внутрь и увидела перед собой женскую фигуру, которая меняла белье в моей постели. Кажется, она не заметила, как я вошла, и, обернувшись, была крайне удивлена и напугала. Через несколько мгновений, в тусклом свете единственного подсвечника, я смогла разглядеть Турид.
— Госпожа, добрый вечер! Простите, я не хотела напугать Вас! Меня передала в ваше распоряжение принцесса Хедда, она очень переживала за Вас! — Вдруг затараторила юная служанка, скрестив руки на маленьком фартуке и склонив свою голову.
— Значит, кто-то обо мне все-таки подумал, и ты не немая… Это не может не радовать. — В моих висках запульсировала боль, и я непроизвольно потянулась к одному из них ладонью.
— Конечно, моя леди так испугалась, когда вы упали во время танца, что не смогла оставить Вас в полном одиночестве! Вдруг Вы снова упадете и в этот раз разобьете свою прекрасную голову, Госпожа? — Стоило мне коснутся пальцами виска, как это не осталось незамеченным. — Вам плохо? Я позову лекаря!
— Не стоит, со мной все в порядке, я, должно быть, просто устала. — Слегка пошатнувшись, я прошла к столу, на котором стояло опертое о стену маленькое зеркальце, и в нем тут же отразился пульсирующий золотой цветок.
— Вы уверены? — продолжила беспокоиться Турид. Подойдя ко мне, она взяла кончики лент на моем корсете и осторожно поинтересовалась: — Я могу Вам помочь?
— Да, сними с меня эти лохмотья, да поскорее. Чувствую себя грязной. — Опустив зеркало на стол, отражением вниз, я оперлась о край стола и слегка поддалась вперед, давая служанке возможность выполнить свою работу.
Турид не заставила себя ждать и довольно быстро освободила меня от тугого корсета.
— Ванна уже готова, если позволите, я помогу Вам ее принять… — Такая робкая, осторожная. Явно боится сказать лишнее. Наверное, будь у нее муж, он бы гордился скромностью своей жены.
— Когда ты успела нагреть воду? Насколько я знаю, она у вас круглый год холодная. — Я взглянула на Турид с удивлением и пожалела, что спросила. Кажется, бедная девушка посчитала, что я подозреваю ее в чем-то, и тут же покрылась пунцовыми пятнами.
— Я пришла сюда во время ужина. — Девушка закусила губу и затем продолжила: — У нас вода нагревается при помощи артефактов: мне лишь нужно было опустить один из них в воду. Разумеется, такая роскошь доступна только очень обеспеченным людям, такие, как я, не могут позволить себе подобные вещи. — Глаза служанки наполнились слезами и заблестели на свету.
— Так, Турид, кажется… Давай договоримся, ты поможешь мне с ванной, а позже я достану для тебя один артефакт нагрева. И да, больше никогда не лей слезы: ни я, ни кто-либо еще не достоин этого. — Бросив последнее слово через плечо, я направилась в сторону узкой дверцы, которая и являлась входом в ванную комнату.
Приведя себя в порядок и отказавшись от успокаивающего сбора, который предложила мне Турид, я тут же зарылась с головой под теплое одеяло, и сама не заметила, как уснула. Всю ночь меня мучали картины из моего прошлого: раненные солдаты, насмешки и проклятия, брошенные ими в мой адрес, лезвие, коснувшееся моей шеи, и истошные крики моих умирающих собратьев. Проснувшись в холодном поту, я с удивлением обнаружила, что Турид всю ночь просидела у моей кровати, с кувшином воды и влажным куском ткани. Должно быть, она пыталась облегчить мое самочувствие. Сейчас она спала, но стоило мне приподняться на локтях, как ее тяжелые веки распахнулись.
— Госпожа, простите, я должно быть разбудила Вас! — Снова переживает по пустякам. Сложно ей будет в жизни с таким мягким характером.
— Все в порядке, я проснулась сама. Я привыкла к ранним подъемам, — тяжело вздохнув, ответила я, отложила одеяло в сторону и свесила ноги с кровати.