— Вот как ты ее терпишь? — проворчала Топтыгина, — она ж невыносимая!

Гордей на это только мягко улыбнулся.

— Я люблю ее, — а затем, поманив рыжеволосую музу пальцем, промурлыкал ехидно, стоило той наклониться, — а еще она жутко властная властелинша. Ничего с собой поделать не могу, держит на коротком поводке!

— То-то смотрю, страдаешь, бедняжечка, — хохотнула подруга его девушки, качая головой и двинувшись за возмущающейся Натальей, которая уже требовала красную ковровую дорожку и лепестки роз для пущего эффекта.

Уже на самом пороге Лавров обернулся, еще раз пройдясь взглядом по комнате, запоминая каждый угол, каждую деталь этого места. О развороченной Наташей постели, до собственной футболки, небрежно брошенной на стул. Сколько раз они ругались из-за вещей, которые каждый бросал, где хотел и как хотел. Что уж говорить о полочках в ванной, которые никак не получалось поделить. В какой-то момент, наткнувшись на букет роз, стоящих в вазе, из тех, что каждый день дарил Наташе, он понял, что, даже не помня этого, будет скучать. Тихонько пискнул демонвей и, подняв к глазам высветившееся уведомление, вздохнул, судорожно сжимая его в руке.

D_Horek: «Узнал че просил. Такса та же, клубничный блондинчик. Надеюсь, ты знаешь, что творишь. А я могила, слово Харькова»

Закрывая сообщение, услышал, как Наташа зовет его, двинувшись в коридор, где уже толпились остальные, восхваляя наряд. Ее подруги окружили, а Макс вертелся неподалеку, отпуская двусмысленные шуточки, хохоча как ненормальный, пихая то и дело сопящего рядом Владлена.

Чуть коснувшись пальцев, дождался, когда Тараканова обернется и посмотрит на него своим веселым, дерзким взглядом. Смешинки так и плясали внутри радужки, вот только легкая тень беспокойства пробежала по лицу, когда Гордей сжал ее руку, приблизившись.

— Ты чего, стрелочник? — поинтересовалась Наташка, нахмурившись, а сам лавров только широко улыбнулся, натягивая маску беспечности.

— Просто понял, как буду скучать, — неопределенно ответил. Наташа открыла, было, рот, чтобы что-то спросить, но именно в этот момент Ипполина Матвиенко, крутящаяся совсем рядом с ними, изображая из себя папарацци и профессионального фотографа, велела строиться, дабы всех запечатлеть на память для канцелярской газеты. Гордей встал впереди, рядом с Катей в обтягивающем розовом платье и чуть сжал талию Наташи, наклоняясь, вдыхая аромат волос и на секунду прикрывая глаза.

— Гордей! В объектив, а не в декольте Таракановой! — строго проговорила женщина, а сам парень улыбнулся, наткнувшись на насмешливый взгляд Натальи под дружный гогот, крепче прижимая ее к себе.

— И-и-и, дружно все: сиськи-и-и! — завопил Макс, разряжая обстановку.

Фото перестало быть пафосным и серьезным. Оно, безусловно, было испорченно, Ипполина рвала и метала, но запечатлело момент, когда они все были счастливы. И может Гордей Лавров больше никогда их не вспомнит, но что-то навсегда останется в его душе вместе с этим мгновением.