— Наташ, я… — начал было, дабы оправдаться и замолк.

Точнее, резкий удар по щеке заставил замолчать. Звонкая пощечина оказалась самым оглушительным звуком за последние несколько минут. Да такая сильная, что голова дернулась в сторону. Невольно приложил ладонь к горящей коже. Сожаление, боль, грусть и тоска навалились на плечи тяжелым грузом, придавливая к земле. Захотелось валяться на грязном полу и умолять простить, вот только вряд ли бы это случилось. Такое не прощают, предательство всегда будет предательством независимо от причин. Даже, когда на кону жизнь всей твоей семьи.

Рука самопроизвольно опустилась, а Гордей сглотнул. Послышались хлопки где-то вдалеке, там, в зале, где начинался праздник. Значит, совсем скоро начнется конкурс. Шумная толпа муз выбралась из гримерной под руководством Жюля и Ипполины Матвиенко, что-то кричащих галдящим девушкам, ведя их в другую, противоположную от ребят сторону. Значит, был еще один выход к сцене, и чего он пошел по темени черте куда — рассуждал философски Лавров, глядя, как рушатся сейчас их с Наташей отношения.

Послышался всхлип, от которого стало совсем муторно на душе, а сам купидон дернулся, подняв, было руку, и тут же сжав пальцы в кулак, глядя на Тараканову.

— Наташа… — выдохнул он, — прости.

Снова всхлип, шум высмаркивания в стянутую с руки перчатку и звук прочищенного горла.

— Итак, — уже нормальным тоном проговорила Наташа, поправляя свой корсет, — как ты собираешься вернуть нас на Землю, морда ты крылатая, если книга судеб в сейфе Михаила, в котором есть сканер сетчатки глаза? Ну? Я жду, — нетерпеливо одернув юбку, спросила Тараканова. Пока Гордей пытался осознать смысл сказанных ею слов. А затем глаза расширились от удивления, когда дошло.

— Погоди… Ты что же, все знала?! — ошарашено выдохнул, пока Тараканова стягивала вторую перчатку, отбрасывая ее в сторону статуи Иисуса. Девушка перевела на него взор, оглядев с ног до головы, после закатив глаза.

— Ну, конечно знала, стрелочник! Так план-то, какой? Мне бы желательно поучаствовать, зря я, что ли красилась и волосы крутила, но если это единственная возможность добраться до книги, пока Михаил будет развлекаться с бутылкой, то давай уже. Цигель-цигель айлюлю, дорогой, время поджимает, — поторопила его Наташа, обходя и нетерпеливо подталкивая в сторону лестницы, где ранее скрылась Строганова. Ведомый толчками в спину, Лавров первое время не сопротивлялся, покорно шагая к ступеням, но стоило ступить на первую, как он резко затормозил и обернулся. Глядя в голубые, блестящие от волнения глаза.

— А как ты догадалась вообще?

Вновь глаза увидели затылок, а после ироничный тон в ответ на его вопрос:

— В нашей паре тихушник и тупица только ты. Благо, лицо у тебя говорящее! Все сразу поняла.

Новый толчок, еще одна деревянная скрипучая ступенька. И вновь поворот.

— Нет, ну, а все же? Я точно не мог себя выдать!

— Говорю же: догадалась. Мысли прочла.

— Да не могла ты прочесть мысли!

— Конечно, не могла, шагай уже! Опоздаем!

Гордей резко затормозил, отчего Наташа, ойкнув, не удержалась на высоких каблуках и полетела вперед. Но не уткнулась лбом в парня, даже не упала. Сильные руки подхватили за талию, прижимая к себе осторожно, невероятно нежно с истинной заботой, которую могли дарить только его руки. Серые глаза с любовью смотрели на нее.

— И все-таки?

Тараканова отвела глаза, а затем пробурчала, сознаваясь: