Проснулся от хохота, продрал глаза – вокруг костра на полусогнутых прыгал Костя, вооруженный каменным топором. Примотал лианой камень к палке и развлекается.
– А что, – кричит, – чем не питекантроп? Я такого в краеведческом музее видел.
Проша поддакнул, всхлипывая от смеха:
– Чучело видел или живого?
– Чучело, конечно, он ведь до нашей эры еще жил.
Отгоготали, Алешка слезу утер, но Костя не унимался:
– Вы не понимаете. Нам полосу для взлета расчистить надо? Надо. Топор есть? Нет. Разве ж это топор, когда он один? Чем деревья рубить, если за ним очередь? Вот!
Он подошел к зеленому сочному стволу и с размаху ударил наискось. На удивление, древний инструмент с хрустом вошел в водянистую древесину. Еще удар, еще, на третьем лиана, скреплявшая топор, порвалась, и… камень улетел в заросли, оставив Косте одну корявую рукоятку.
– Хосподи, – сказал Галюченко, – хорошо, что не в лоб.
– Ничего, – Костя не полез разыскивать инструмент, – питекантропы тоже не сразу топор придумали. Можно примотать получше.
Оказалось, что самое главное я пропустил. Костя изготовил чудо доисторической техники втихую и невинно дожидался момента. Бортстрелок сделал перерыв в рубке леса, хозяйственно положил топор в мутную лужу, чтобы топорище набухало, и отправился к костру прикурить. Радист тихонько заменил нормальный инструмент своим каменным изделием. Галюченко вернулся, поплевал на ладони, ухватился за ручку, замахнулся и озадаченно уставился на оказавшийся у него в руках прибор. По весу понял, что держит что-то не то.
Алексей невозмутимо поведал мне предысторию со словами:
– Напрасно ты смеешься, между прочим. Полет в кусты – случайное дело, и… э-э… топор Климова КЛ-1 прошел испытание.
Потом он передал словесный портрет Константина, обрисованный в сердцах Галюченко, из которого самым приличным было «на мою лысину, дубина».
Я представил себе Галюченко. Серьезного, с его нахмуренной левой бровью, в юбочно-лиственном камуфляже, с каменным топором в руке. Заржал. И тут же замолчал, глядя на довольные лица, которые, видно было, ждали, ждали, гады, восторженно затаившись. И опять захохотал, своим одиночным ржанием забавляя весь экипаж…
Глава 14
Как Костя Климов в экипаже оказался
Костя к нам из другого экипажа перешел. Точнее, я его перетащил. Произошло это после, можно сказать, самого дурацкого воздушного боя, который я видел. А может быть, самого дурацкого за всю войну.
До этого радистом у меня был старшина Слесарчук. Не так чтобы совсем радист поганый – связь держал нормально, но не пришелся ко двору совершенно. Мутный какой-то человек, себе на уме. Во всем подвох искал. Вроде и не дурак, а чувствовалось, ищет, на что бы обидеться, и повода ему не надо. Мне-то все равно, подчиненный что обиженный, что нет, лишь бы в кабину быстро забирался. А кто с ним поближе дело имел, тех он кошмарил по полной. К тому же единственный старшина в летном составе, остальные радисты и стрелки не выше сержантов, потому-то Слесарчук легко находил возможность кошмарить.
В тот раз вылетали всей эскадрильей. Отбомбились по цели без проблем, хоть и было подозрение, что по пустому месту – очень уж жидко немецкие зенитки стреляли, у серьезного объекта их в разы больше обычно размещалось. Но нам-то откуда знать? Получили задание – выполнили. Отбомбились, перестроились и домой. Лето, погода полосами, то в молоке летели – по приборам, то будто обрезало – чистое небо, земля в шести тысячах видна как на ладони. Зашли в облачный фронт, комэск курс задал, приказал рассредоточиться, потому как очень плотно шли. Но дважды соседние фюзеляжи мелькали совсем близко. Я даже ругнулся про себя – так и столкнуться не долго.