– Я хочу увидеть остальной мир, и, если я буду плавать на одном из ваших кораблей, мистер Ангус, я буду уверен, что отрабатываю проезд и возвращаю вам долг.
– Видишь, дочь моя, ничего с ним не поделаешь. Он хочет сам за себя платить. И да будет так. Не знаю, что там говорят про туземцев и дикарей. Я никогда не встречал человека столь же цивилизованного, как юный Джеймс Понеке.
Я видел, что мисс Ангус расстроена. Она посмотрела на меня, словно отступив несколько шагов назад перед картиной, чтобы оценить ее с расстояния. Возможно, в конце концов я оказался не тем, кем она думала. Мне было грустно разочаровать ее и отказаться от ее общества, но я не мог сделать ничего, чтобы заполнить пропасть, разверзшуюся между ее миром и моим собственным. Я не мог рассказать ей, с какими бедами я столкнулся или почему должен уехать. Мне не хотелось очернять ее прекрасное представление о мире или умалять остатки уважения, которое она могла еще ко мне питать.
С помощью знакомств и воодушевления мистера Ангуса все устроилось запросто. В последний день своего пребывания в доме я отправился к цветочнице и купил мисс Ангус охапку цветов, составил из них большой букет и оставил его в гостиной, с открыткой собственного изготовления – скупым наброском из трех фигур: пухлого мужчины, барышни с красивым зонтиком и юноши, бегущего к ограде, за которой стоят жираф, слон и лев, с деревьями, возвышающимися над всем, кроме жирафа. Казалось, это было так давно, но прошло всего несколько месяцев. Тогда я был всего лишь ребенком, и это был самый счастливый день на моей памяти, и мисс Ангус была мне верным и щедрым другом, несмотря на то, что нас разделяли целые миры. Я представлял, как она находит подарок, и надеялся, что он согреет ее.
Я последовал за своим сердцем на тот корабль, хотя Билли от меня отвернулся. Я последовал за своим сердцем на тот корабль, несмотря на то, что это было не то место, где мне действительно хотелось быть. Но где именно мне теперь хотелось быть, я не знал. Генри была нашим верным компасом, и без нее мы лишь плыли по течению.
Билли позволил своей боли превратиться в злобу, поэтому я не стал раскрывать ему свое небольшое вмешательство в наши судьбы. Просто капитан одного из торговых судов мистера Ангуса предложил ему работу, и он согласился, и был совершенно не рад обнаружить на том же корабле мое присутствие.
– Не путайся у меня под ногами, – усмехнулся он. – Я не стану тебя спасать, если попадешь в беду. – Позже, после беспокойной ночи в соседнем гамаке, он обратился ко мне более решительно. – Тебе тут не место, Понеке. Ты не должен был сюда наниматься.
– Я пришел не за тобой, – ответил я, но он либо не расслышал, либо не поверил.
– Ты, верно, счастлив, Джеймс. – Мое английское имя причиняло такую же острую боль, как если бы он использовал кулаки. – Теперь, когда Генри ушла с дороги. Теперь я весь твой, а, дружище?
Он был несправедлив. Он знал, что это заденет меня и заставит почувствовать свою вину.
– Не надо, Билли. Ты же знаешь, что я люблю ее так же сильно… так же сильно, как…
– Даже не смей воображать, будто что-то знаешь о чужой любви, Понеке. Сразу тебе скажу, лучше заткнись.
– Ты не единственный, кто пострадал, Билли.
– Ты ничего об этом не знаешь. Больше предупреждать не буду.
– Мне жаль, Билли, мне так жаль.
– Я не хочу слышать твой голос. Не хочу знать о твоем существовании. Ты это понимаешь? Убирайся отсюда.
Но я не двинулся с места. Наверняка я думал, что он увидит меня, увидит дружбу, которая связывала нас до того, как все изменилось, поймет, что мы можем вернуть ее, что все остальное было ужасной ошибкой. Я думал, что кое-что знаю. Думал, что нам будет проще выстоять, если мы будем держаться вместе. Когда он сделал движение, чтобы уйти, я шагнул вперед, поднял руку, как будто хотел коснуться его плеча, и произнес его имя.
Билли широко замахнулся. Удар пришелся мне по щеке, и я был настолько потрясен, что просто осел на палубу, поддавшись настойчивой боли. Билли. Брат мой.
– Почему ты меня преследуешь? Ты мне противен, один твой вид мне противен. Если бы ты не…
Я упал на спину и, лежа, посмотрел на него.