— Мне понадобится несколько минут, чтобы собрать вещи.

— Об этом уже позаботились.

Вспышка раздражения промелькнула в её ясных зелёных глазах, но тут же исчезла.

— Хорошо. Мне нужно будет попрощаться с…

— Тебе не с кем прощаться, — сказал он властным тоном, не допускающим возражений. — Я уже готов. Идём.

Он чувствовал её сопротивление, удивительно мощное в такой молодой девушке. Но он должен был напомнить себе, что её физические годы не имеют ничего общего с годами — нет, тысячелетиями, — силы, которая была передана ей при рождении. Она, в самом деле, понятия не имела, насколько была сильна.

Именно так и должно было быть. Возможно, именно поэтому графиня так стремилась уничтожить её, забегая вперёд на несколько недель. По традиции кандидатку уничтожали в день её двадцатипятилетия, но до этого дня оставалось ещё четыре недели. Если бы Марту не посетило её проклятое видение буквально несколько дней назад, то эта молодая женщина была бы обречена, и вечная графиня уже вынашивала бы новую богиню, которую нужно было бы передать слугам, чтобы те воспитывали её до тех пор, пока Педерсен не возьмёт на себя эту ответственность. Это была леденящая душу фабрика: графиня напомнила ему паука, высиживающего яйца.

Он знал, почему графиня ускорила дату окончания срока для своего последнего отпрыска. Дело было не в непослушном языке и не в отсутствии уважения. А в том, как Педерсен смотрел на молодую женщину, когда думал, что графиня этого не замечает.

При других обстоятельствах это позабавило бы Михаила. Даже бессмертные были во власти своих капризов и эмоций, и оказалось, что прежде непроницаемый Педерсен пал жертвой своей последней ученицы. «Что было бы с ней, если бы он сам лично не появился на сцене, как бог из машины³?» — Михаил чуть не фыркнул, услышав свой собственный оборот речи, но в последнее время он потерял чувство юмора.

Он взглянул на здоровяка. Педерсен, вероятно, сбросил бы девушку с обрыва, чтобы она присоединилась к костям всех остальных молодых женщин. Он был бы доволен, раз уж никто другой тоже не смог заполучить её. Михаил мог читать мысли за этой бесстрастной фальшивкой, ощущать навязчивую идею, стоический фасад, который вот-вот сломается.

Если он ничего не предпримет, Педерсен может решить проблему за него. Эта идея должна была бы быть заманчивой, но так давно ничто не искушало Михаила, что он едва узнавал это чувство. У него есть долг, который он должен выполнить, и он его выполнит. Он должен был поверить Разиэлю на слово, что это неизбежное зло.

— Вам следует подождать… — начал Педерсен, как и предполагал Михаил, и позволил себе кисло улыбнуться.

Графиня резко вскинула голову и уставилась на своего возлюбленного.

— Подождать чего? Чем скорее она исчезнет отсюда, тем лучше. По крайней мере, на какое-то время мы будем свободны.

— На какое-то время? — спросил Михаил, проигнорировав молодую женщину, которая сидела и наблюдала за ними.

— Если она подходящая кандидатура, — сказала графиня с некоторым удовлетворением. — Вы сами говорили, монсеньор, что ей недостает почтительности, уважения и девственности. Думаю, совсем скоро нас призовут провести ещё одного кандидата через эту жизнь.

«В мире природы есть существа, которые откусывают головы своим супругам и едят их детей», — подумал он. Графиня ди Монтеспан была одной из них. Целибат был бы для него лёгким выбором с такими женщинами, как графиня в этом мире.

— Вы сделаете всё, что сочтёте нужным, — сказал Михаил.

Девушка, нет, женщина, поднялась, и он с каким-то странным одобрением понял, что она высокая и стройная, а под кожей скрывается сила, которая кажется мягкой на ощупь. Хорошо. Жизнь, в которую он её ведёт, была не для слабых и нежных.

Она знала, что попала в ловушку, и бесстрашно встретилась с его взглядом. Её глаза были яркого, почти переливчатого оттенка зелёного, поразительные на фоне очень бледной кожи и чернильно-тёмных волос. Её плечи были расправлены, голова поднята.