— С превеликим удовольствием.

Мне надо было задержаться в доме — посмотреть и самому убедиться в том, что боярин — левша. Пока он этого никак не проявил.

Морозов кликнул слуг, и вскоре стол был заставлен горячими и холодными закусками.

Мы выпили по кубку вина, закусили. Нож боярин держал в правой руке, используя его для резки мяса и одновременно как вилку — накалывал им куски мяса и отправлял в рот.

За неспешным обедом хозяин дома расспрашивал меня о Вологде, пытаясь найти общих знакомых, и в какой-то момент я понял — боярин уводит разговор, пытаясь больше узнать именно обо мне. Потому как назвал фамилию дьяка Разбойного приказа в Вологде. Я пожал плечами:

— Не знаю такого. — Но перечислил ему знакомых бояр, ходивших со мной в боевые походы.

Отобедав, я надел тулуп и вышел на крыльцо. Боярин пошел проводить и на прощание закинул крючок:

— Общение твое мне в радость, заходи, как пожелаешь. Хоть и познакомились по ошибке нелепой, случайно. А кто хоть тебя обманул так?

— Боярыня Голутвина, — ляпнул я.

За секунду до вопроса я даже не подозревал, что могу назвать это имя. Однако эффект получился неожиданный. Боярин левой рукой схватился за правый бок на поясном ремне, где у левши должно было бы висеть оружие, и изменился в лице. Правда, длилось это одно мгновение, и боярин, справившись с эмоциями, придал лицу безразличное выражение — по-моему, даже слишком безразличное, явно переигрывая.

Любой другой, будучи местным, проявил бы сочувствие к вдове или осудил убийцу, а Морозов лишь процедил:

— Бабья дурь, хоть она и боярыня.

Хозяин протянул мне руку и пожал. Крепкая хватка, силушкой Бог хозяина не обидел. Отвесив легкий поклон, я вышел на улицу и пошел не спеша. А ведь нечисто с боярином — он это.

Чем больше я вспоминал жестов и мимики, тем сильнее чувствовал: убийца — Морозов. Но вот каков мотив? Зачем одному боярину убивать другого? Оба — не бедные, у обоих дома в Москве и вотчины есть, оба вхожи во дворец, а туда не всякого пускают — только по приглашению, будь ты боярином или даже князем. Вроде как равны. Может — личное что? Ведь для того, чтобы убить боярина, да во дворце, нужны веские причины и смелость, граничащая с безрассудством. Найдись хоть один свидетель, и охрана не выпустит из дворца. А дальше — скорый государев суд и плаха, либо — виселица. Убийство одного боярина другим — происшествие далеко не рядовое. Даже по прошествии десяти дней в трактирах не утихали разговоры об убитом Голутвине.

Что мне теперь делать? Надо дождаться Андрея — пусть доложит, что о Кашине узнал. Вдруг еще один фигурант появится. Если нет — надо идти сегодня же к Выродову. Расскажу про мои догадки, подозрения — а дальше пусть решает сам. В конце концов — он дьяк Разбойного приказа. А я тут — человек случайный. Мое место — в Вологде, да и домой хотелось, больно уж мне не нравилось житье в Разбойном приказе.

Я не успел дойти до Ивановской площади, переименованной впоследствии в Красную, как спиной почувствовал взгляд. Так, балбес! Надо было бы перепровериться хотя бы — ведь прямым ходом в Разбойный приказ иду. А Морозов, скорее всего, соглядатая ко мне приставил.

Поворачивая за угол, я мельком взглянул через плечо. Так и есть — вдали маячил уже знакомый мне слуга, что открывал калитку в доме боярина.

Не подавая виду, я пошел к трактиру, заказал вина, посидел часок. Если соглядатай не ушел, пусть померзнет.

Я спросил у хозяина — есть ли другой выход. Трактирщик сделал вид, что не понимает, но взгляд у него был плутоватый.

Я положил на стойку две полушки, хозяин понимающе кивнул, подозвал полового и показал на меня. Паренек вывел меня через заднюю дверь, за сарай. Потом провел какими-то задворками, и я очутился на незнакомой улице. Здорово!