В Альбасете, где формировалась Двенадцатая интербригада, меня зачислили в автороту водителем санитарной машины, — продолжает свой рассказ Побережник. — Конечно, хотелось взять винтовку и идти в бой, но в армии приказы не обсуждаются. Впрочем, как только нас отправили на фронт, я быстро убедился, что работа у меня отнюдь не тыловая. За ранеными подъезжали к самому переднему краю, поэтому, случалось, попадали в такие переплеты… Под Мадридом, например, нашу «санитарку» изрешетили из пулемета, пришлось отдать ее в ремонт…
Но не только за баранкой воевал волонтер Семей Чебан.
Осенью 1936 года в республиканскую армию стали поступать советские танки Т-26. Получила их и Двенадцатая интербригада. Но танков было мало, поэтому командование отдало приказ — не оставлять на поле боя ни одной подбитой машины, во что бы то ни стало эвакуировать их. А тут, как назло, во время атаки у Т-26 снарядом перебило гусеницу, и он, размотав за собой длинную стальную ленту, застыл на ничейной земле. Франкисты пристрелялись по нему из пулеметов и не давали подойти к подбитой машине. Из-за сильного огня экипаж тоже не мог носа высунуть, но и противнику приблизиться не позволял: с десяток трупов лежали перед танком. На случай, если кончится боекомплект, все время были наготове интербригадовские снайперы. И все же положение оставалось критическим.
Прошло почти двое суток, когда в расположение батальона приехал за ранеными Чебан. От них он узнал об осажденном танке и сразу загорелся мыслью попытаться спасти его. Чтобы обмануть противника, он попросил командира танковой роты Родригеса ближе к рассвету начать поочередно запускать танковые моторы. Франкисты решат, что с утра интербригадовцы пойдут в атаку, будут готовиться к ее отражению, внимание к подбитому танку у них наверняка ослабнет.
— Когда чуть-чуть забрезжило и в тишине застреляли выхлопы танковых моторов, я вылез из окопа, — вспоминает Побережник. — Немного подождал. Пулеметы молчат. Тогда я по-пластунски пополз к поврежденной машине. Пока добирался до нее, меня, к счастью, не обнаружили. А вот как дать о себе знать? Стучать по моторной части? Могут не услышать. Подобраться сбоку к боевому отсеку? Опасно. Если франкисты заметят, начнут поливать из пулеметов. И ребят не выручу, и сам погибну. Кое-как протиснулся под днище, тихонько постучал. Никто не откликается. Постучал сильнее: «Я — свой! Спите, ребята? Есть кто живой?»
Слышу, в танке зашевелились, но молчат. Видимо, опасаются, не провокация ли это, не хотят ли их хитростью выманить. Чтобы убедить танкистов, назвал фамилию Родригеса, а заодно и свою. Наконец они осторожно открыли люк и один за другим выскользнули из своей стальной мышеловки. Обратно доползли тоже незамеченными. Нам повезло: днем франкисты к танку больше не совались, а на следующую ночь вытянули его тягачом на длинном тросе.
Как говорится, аппетит приходит во время еды, — смеется Семен Яковлевич. — Вскоре я так наловчился в этом деле, что меня начали всерьез считать специалистом по эвакуации с поля боя поврежденной техники…
Отличился Семен Чебан и в качестве изобретателя нового оружия. Во время боев в Университетском городке на окраине Мадрида рота интербригадовцев занимала правую сторону улицы, а прорвавшиеся мятежники — левую. Расстояние между ними было всего несколько десятков метров, поэтому артиллерию применить нельзя. Без нее же выбить франкистов, засевших в каменных домах, никак не удавалось.
Тогда Чебан предложил выкурить их из огнеметов. Сначала командир не понял его: ведь никаких огнеметов, ни ранцевых, ни стационарных, на вооружении интербригадовцев не было. Оказалось, что смекалистый волонтер имел в виду обычную винодельческую технику, с которой когда-то имел дело у себя в селе. Здесь в подвалах Семен разыскал винные бочки, ручные насосы и длинные резиновые шланги для перекачки вина. Идея была проста: залить в бочки бензин, ночью завести концы шлангов в дома, где находились фашисты, а затем поджечь.
План Чебана был одобрен. С наступлением темноты несколько добровольцев во главе с ним переползли улицу, волоча за собой шланги. К их концам заранее привязали тлеющие фитили. Осторожно просунув шланги в дверные и оконные проемы, смельчаки благополучно вернулись назад. Как только последний оказался в своем расположении, бойцы начали качать бензин. У франкистов в это время бодрствовали лишь выставленные на ночь наблюдатели. Хлынувшие в комнаты струи огня настолько ошеломили их, что они даже не сразу подняли тревогу. Часть спавших фашистов погибла в том большом пожаре, остальные в панике бежали.
Вообще, в боевой обстановке Чебан не раз проявлял находчивость, свойственную крестьянину, на плечах которого лежат заботы о хозяйстве. Кстати, был случай, когда из-за нее Семена в автороте прозвали «капиталистом». После ожесточенного боя неподалеку от переднего края остались два подбитых грузовика. Приезжая за ранеными, Чебан все поглядывал на них, никак не давали они ему покоя. Во время затишья пробрался к ним, осмотрел. Кузова почти целые, оси тоже. Моторы хоть и задеты пулями, но еще можно отремонтировать.
Вернувшись, Семей сказал напарнику, бельгийцу Жаку, что хочет попробовать спасти грузовики: спрячется возле них, дождется, когда будет проходить какая-нибудь воинская часть, и попросит отбуксировать в ближайший мадридский гараж. Напарник пожал плечами, стоит ли из-за двух разбитых машин рисковать головой, но отговаривать Чебана не стал. При его упорстве это было бесполезно.
Все вышло как нельзя лучше. В Мадрид шла колонна, и Чебан уговорил взять на буксир его трофеи. Механики в гараже, осмотрев машины, пообещали вернуть их к жизни. Напоследок спросили Семена, из какой он части. Тот ответил: «Интербригада».
Прошло две недели. Чебан уже забыл о спасенных грузовиках, как вдруг его вызывают к командиру автороты. Это был спокойный, немного даже флегматичный немец, не склонный к юмору. Поэтому Семен не на шутку струхнул, когда тот принялся сердито отчитывать его:
— Ты есть шлехт человек, айн капиталист. Зачем скрывать, что иметь цвай машина?..
Оказалось, что речь шла об оставленных им в гараже грузовиках, из-за которых Чебана разыскивали по всей интербригаде. В тот же день вместе с другим водителем он пригнал обе машины в часть и пересел на одну из них.
— В общем, моя боевая «карьера» складывалась неплохо. Поэтому я удивился, когда однажды после рейса подходит командир автороты и говорит: «Геноссе Чебан, сдавайт свой грузовой машина. Ты переходить ецт в распоряжение айн командир Пабло Фриц. Твой будет возить его на «форд».
Я, как и положено, выполню распоряжение моего непосредственного начальника. Но он понял, что я не особенно радуюсь этому, похлопал меня по плечу и сказал: «Не унывай, наш Пабло…» — и выставил большой палец, да и «форд», мол, машина хорошая.
Вот такие дела…
Новое назначение я встретил без особой радости, — признается Семен Яковлевич. — Раньше начальство возить не приходилось, как это у меня получится! Фрица я видел несколько раз вместе с командиром бригады генералом Лукачем[39]. Невысокого роста, худощавый. Одет в защитную форму без знаков различия. От ребят в автороте слышал, что это какой-то штабной работник, знает русский язык. Помню, меня даже обидело: товарищи будут жизнью рисковать, а я — в тылу, в штабе, отсиживаться….