— Осторожность — черта хорошего воина, — согласился с моей идеей кариот. — Это несложно, если ты силён и спокоен, как раньше. Пойдём, ты покажешь, чему научился за эти годы, — проговорил он, направляясь куда-то в боковой проход, а я послушно двинулся следом. — Ты сохранил прежнее имя, или мне стоит называть тебя иначе?

— Зови меня Барсом, — отмахнулся я. Мои документы ему без надобности, а просто так светить фамилией не стоило: слишком уж она известная, отца каждая собака знает. Понятное дело, что Зуевых в Федерации тысячи, но зачем рисковать лишний раз? Внезапно всплывшее детское прозвище в этом случае подходило идеально.

Через ещё один короткий коридор и открытую платформу лифта мы спустились на пару этажей вниз и снова оказались окружены пластмассой во всех её проявлениях. Я с грустью подумал, что подход гигантской ящерицы к оформлению жизненного пространства нравится мне гораздо больше, чем человеческий: кариоты терпели синтетические материалы только там, где их объективно нечем было заменить.

Ещё один короткий коридор, в конце которого перед нами открылась дверь, и в нос шибанул отлично знакомый и даже почти родной запах въевшегося пота: мы попали в небольшой неплохо оборудованный тренировочный зал. Пройдя вслед за кариотом к свободному пространству, явно отведённому для спаррингов и окружённому защитным полем, я в растерянности замер на краю ринга. Сам он меня что ли проверять будет?

— Звал, Сай? — прозвучал явно женский, хоть и довольно низкий голос. Обернувшись на звук, я растерялся ещё больше.

— Ты же помнишь Юнаро? — обратился ко мне ящер. — Она старшая, она решает, кто на что способен.

— Помню, — машинально кивнул я, разглядывая таким заковыристым образом представленную мне начальницу охраны.

Человеческая женщина, причём довольно молодая, не старше меня. Начальник охраны. У кариота. Отдаёт бредом и галлюцинациями!

Впрочем, Юнаро эта была весьма неординарной особой, что несколько примирило меня с действительностью. Начать с того, что она была высокой, очень высокой, всего сантиметров на десять ниже меня, а это, на минуточку, больше метра восьмидесяти. Но двигалась она для своего роста очень легко и не сутулилась, что часто бывает с очень высокими людьми. Рассмотреть фигуру подробнее мешал свободный чёрный халат в пол, но лицо было весьма запоминающимся.

Серые глаза смотрели с лёгким насмешливым прищуром, но тяжело, пристально. Коротко остриженные светлые волосы были влажными, частью топорщились, а частью липли ко лбу, ушам и шее. Лицо было простым, невыразительным и откровенно скучным. Было бы и совершенно не запоминающимся, если бы жизнь не внесла в него свои коррективы. Нос женщины явно когда-то был сломан и не очень аккуратно сросся, а по правой стороне лица, от виска вниз по шее на плечо и ключицу, цепляя уголок глаза и губ и исчезая в вороте халата, сбегал красно-белыми кавернами широкий след от старого и явно самостоятельно (потому что очень криво) зажившего ожога, по виду похожего на химический. Шрам вносил в черты лица асимметрии, стягивая уголок глаза вниз, а край губ, наоборот, приподнимая в вечной сардонической усмешке, что не добавляло привлекательности.

— Барс вернулся из долгого путешествия, и я хочу взять его в группу, охраняющую папашу Чуна. Проверь, что он умеет, — степенно проговорил кариот.

— Красивый мальчик, жалко будет попортить мордашку, — с лёгкой ироничной улыбкой, кривоватой из-за шрамов, сообщила женщина, чуть склоняя голову к плечу и внимательно меня разглядывая. В глазах плескалась насмешка.

— Ты сначала попорти, потом будешь жалеть, — я ответил спокойной и безмятежной улыбкой. Чтобы вывести меня из себя и спровоцировать на агрессию, нужно нечто большее, чем чьё-то ехидство. Во-первых, дрессура Петровича даёт о себе знать, а, во-вторых, лично себе я уже всё давно доказал, спорить же с окружающими просто не люблю.

— Ну, тогда не жалуйся, — она повела плечами и, повернувшись спиной, подошла к стене. Одно прикосновение, и стенная панель отъехала, открывая шкаф. Не обращая внимания на наше присутствие, Юнаро начала спокойно раздеваться. Впрочем, «начала» — это громко сказано, кроме халата на ней ничего не было.

Плотная тёмная ткань скользнула по коже, и — каюсь, я залюбовался. Если лицо женщины не блистало особой красотой даже без учёта шрамов, то её тело, напротив, было совершенным. Великолепно сложенное, гармонично развитое; красивая спина с прорисованными плавными изгибами мышц, узкая гибкая талия, мягкий контур бёдер, округлые упругие ягодицы и совершенно умопомрачительные стройные длинные ноги.

На спине женщины красовалась великолепная татуировка земного снежного барса. Я не большой любитель нательной росписи, но этот зверь был невероятно красиво исполнен; казалось, он шевелится и плавно потягивается при каждом движении хозяйки.

— Барсик, ты во мне сейчас дырку проглядишь, — насмешливо окликнула меня женщина, извлекая из шкафа белую футболку.

— Тёзкой залюбовался, — хмыкнул я в ответ, ничуть не смутившись. — Красивая киса.

— Лучше разомнись, а кису в галанете посмотришь, — одёрнула она меня, пряча ирбиса под футболкой и натягивая узкие эластичные леггинсы.

— Так интересней, — хмыкнул я. Бросив сумку со своими немногочисленными пожитками прямо на пол, убрал болталку в карман куртки, куртку положил сверху на сумку и, быстро разувшись, прошёл на середину ринга, в самом деле на ходу разминаясь.