– А что у нас на фронтах, – поспешил я вернуть Крутилина к военным вопросам.

– Севернее Одессы обстановка стабилизировалась. Немецкое наступление выдохлось, зато авиация одиннадцатой армии сохранила активность и господствует в воздухе. В окрестностях Кривого Рога идут ожесточённые бои – каждый рудник превращён нами в узел обороны. Дальше к северу обстановка крайне неустойчивая, бои идут с переменным успехом. В то же время ряд окружённых противником частей получает снабжение по воздуху и активно действует на коммуникациях немцев. В сумме развитие наступления всех трёх групп фашистских армий сильно тормозится и связано с крупными потерями. На ряде участков наша авиация прочно удерживает господство в воздухе и совсем замордовала фрицев.

На очереди выведение из войны Финляндии – против неё задействованы силы целой армии, которая пригодилась бы нам в других местах. В остальном же, как вы и предупреждали, мы имеем дело с очень сильным противником. Про это наступление на Москву в октябре сорок первого, кстати, упоминала Мария Антоновна. Наши штабисты полагали, что после предпринятых усилий сил у вермахта на него просто не хватит.

Надо признаться, в вопросах подготовки к войне и вы, и товарищ Субботина, действительно сделали всё, что могли. Два вида авиационных частей, к противодействию которым противник совершенно не готов, – это настоящий подарок. Но ни про итоги войны, ни про послевоенный период, ни вы, ни она так ничего и не поведали.

– А что за странные перебои с поставками раций и пушек? – удивился я. Ведь с тридцать девятого года всё должно быть отлажено.

– С радиостанциями вышла заминка из-за удлинившегося пути их следования. Начавшаяся война многое изменила.

– Нужно возить их самолётами через Чукотку, – отрезал я. – Связь – это наше всё. А пушки – тут-то в чём дело?

– В адмирале Кузнецове. Он очень внимательно отнёсся ко всем следам твоей деятельности и, конечно, к пушкам МП-3. Спаренные орудия в виде лёгких башенных зенитных установок ставит вообще на всё, что плавает. Даже какой-то специфический вопрос, связанный с требованиями к морским порохам, решил, даже согласился на магазинное питание, чтобы только не было задержек из-за металлических лент. И, знаешь – сбивают моряки «юнкерсы». Им хорошая динамика снаряда тоже пришлась по душе. Проводили сравнение с 61-К калибром тридцать семь миллиметров – то на то и вышло.

– Вообще-то авиационные пушки – дамы довольно капризные, – пожал я плечами. – Им подавай чистоту и тщательный уход. А то заедают или клинят, а то гильзу перекосят.

– Именно эта оказалась достаточно неприхотливой, – пожал плечами Крутилин. – Так что немало орудий перехватывает и флот, и сухопутные войска очень заинтересовались этой системой. Вот и возникли перебои в поставках на авиазаводы. Тем более что Ильюшин поставил их на штурмовики и даже Архангельский хочет приладить на свои пикировщики – там ведь тот же мотор, что и на По-1 и По-3.

Мне оставалось только руками развести.

– Очень интересные перспективы открылись и в связи с налаживанием производства двух типов однорядных моторов, – продолжал источать елей Крутилин. – В Ленинградских авиаремонтных мастерских двигатель ММ-1 поставили на тот самый СХ-1, у которого были постоянные проблемы с поставками моторов МГ-31. Очень неплохой транспортный самолёт получил путёвку в жизнь. Десантура его использует, раненых перевозят – сами знаете, насколько труднопроходимы наши дороги, особенно осенью.

Ну а про ночной бомбардировщик с ММ-2 я вам и рассказывать не стану – на него сейчас пересаживают все ночные авиаполки. Москалёв работает над вариантом, способным поднять пятисоткилограммовую бомбу. Вообще, интерес к его творчеству вполне себя оправдал – кроме всего прочего, морская авиация пользуется его летающими лодками – говорят, вполне приличная машина. А, судя по сделанным нами выводам, большинства из того, о чём я поведал, не случилось бы без своевременных подсказок с вашей стороны и со стороны Марии Антоновны. Кстати, а про послевоенный период развития авиации вы можете рассказать?

– Могу, хотя он мне и не очень нравится. Дело в том, что в это время все увлеклись реактивными двигателями, и поршневая авиация осталась несколько в стороне от зоны основного внимания руководства страны. Видимо, дело было в том, что америкосы к этому моменту сделали ядрён-батон, которым шарахнули по Хиросиме и Нагасаки, а потом трясли своей ядерной дубинкой перед всем миром. Нам, для того чтобы быть готовыми защитить себя, пришлось напрягаться в направлении самых быстрых перехватчиков и самых дальнобойных бомбовозов. А это всё стало прерогативой именно реактивных самолётов.

– И кто у нас строил реактивные двигатели?

– Одно имя помню – Люлька. Кажется, Архип.

– Как не стыдно вам, товарищ Субботин, словно мальчишка, на фронт убегать? И это в то время, когда столь важную информацию вы от руководства утаили!

– Да чего я там утаил – всё и без меня известно. И вообще, строить реактивные двигатели, когда промышленностью ещё не освоены жаропрочные материалы – дохлый номер. Всё будет косо, криво и станет без конца ломаться.

– Не беритесь судить столь определённо, – одёрнул меня Крутилин. – Вот, скажем, Мария Антоновна упомянула башкирскую и татарскую нефть. А наши геологи давно уже спорили о том, стоит ли искать её месторождения в Поволжье. Когда же результат известен, становится ясно – нужно бурить. Два года трудились и к тридцать седьмому году действительно добурились, и опять же по подсказке всё той же Марии Антоновны, обнаружили кроме нефти ещё и много попутного газа. Часть его легко сжижается и используется автотранспортом – согласитесь, что это куда интересней газогенераторных вариантов. А другая часть, не столь удобная для хранения, поступает по трубам в мартеновские печи. Кое-что уходит в котельные, кое-что – на тепловые станции. Да, это явление носит пока локальный характер – не так уж много скважин запущено в эксплуатацию, но страна вошла в войну, имея ещё один источник горючего, расположенный в глубине территории.

Нескромно это, Александр Трофимович, полагать остальных идиотами, неспособными распорядиться ценной информацией.