— Саня, выходи из боя и начинай осматриваться — перенацелил я товарища.
— Маленький! Ты у нас Шурик? — окликнула меня земля.
— Ага, — буркнул я в ответ и продолжил озираться. Ну вот чую — должны тут крутится ещё немецкие истребители.
Предчувствия меня не обманули. Юнкерсы ушли на запад, так и не прорвавшись к аэродрому, целая куча, возможно с полсотни, наших истребителей благополучно приземлилась, у меня уже горючее начало подходить к отметке невозвращения, когда низко над землёй замаячила пара тонких силуэтов. На аэродроме их тоже приметили, потому что опять один из МИГов срочно пошёл на взлёт, похоже, не закончив заправку. Но я уже настигал худых, зайдя со стороны солнца. Они явно готовились к штурмовке и не видели меня. Снёс обоих картечью практически в упор, подобравшись сзади — я умею быстро прицеливаться, а самолёт исключительно устойчив и послушен.
В охраняемую нами зону «подтянулась» Шурочка — опять её смена. Передала по радио, что Мусенька, как и договаривались, перешла в готовность номер один и ждёт не дождётся меня — сокола своего ясного.
— Разговорчики в зоне дежурства! — буркнул я неласково. — И вообще, поглядывай хорошенько. Гансы всячески пытаются бомбануть этот полк, а у ребят ни охранения в воздухе нет, ни дежурной пары, готовой к взлёту.
— Маленький! Чего это ты на весь эфир раскритиковался? — прорезалась на нашей волне земля.
Я на это ничего не ответил — спешил лететь домой заправляться.
— Так это, Шурик! — не унимался дежурный. — Привезли мы снарядов для ваших пушек. Садись! Заправим, зарядим, за жизнь поговорим.
Но я молчал и проклинал свой длинный язык.
Шурочка вернулась через час, когда её сменила Мусенька. Она завалила одиночного мессера, снизившегося для штурмовки.
Мусенька же доложила, что теперь над аэродромом постоянно барражирует МИГ, и еще пара готовых к взлёту машин стоит на конце полосы. Ей это было чётко видно. Поэтому сменять отдежурившего вслед за ней Саню я не полетел — нам горючее для других дел нужнее. Дело в том, что немцы сейчас стараются разбомбить довольно много наших аэродромов. Остаётся только выяснить какой и когда. А вот с такого рода информацией у нас скудно — не по силам мне организовать полноценную службу воздушного наблюдения, оповещения и связи. Хотя, на наши невеликие силы имеющаяся скромная сеть наблюдателей предоставляет достаточно работы.
Приходим в точку, где должны вот-вот появиться юнкерсы, а тут так и роятся мессеры. Думаю, пришли расчистить небо от наших истребителей. Или, придержать их на земле, сбивая на взлёте. Увидели они прижавшегося к земле Саню, и давай на него сверху бросаться. А то им невдомёк, что летит он быстрее, чем они могут разогнаться даже со снижением. Ну или одного порядка скорости — короче, не догоняют. Две пары, следящие за взлётной полосой, мы с Шурочкой начали гонять, а Мусенька нашла кого-то на самой верхотуре и тоже принялась выписывать виражи, имитируя попытку атаковать сзади.
Это мы еще не начали давить, а просто разбираемся что здесь и как, и не сидит ли где-то кто-то в засаде. Похоже — всех нашли. Я сразу делаю значительно более крутым вираж, который мы в это время как раз выписываем с одним из худых. До сего момента просто держал примерно тот же радиус, что и противник, давая ему возможность сближаться со мной в час по чайной ложке, но сейчас сам захожу к нему в хвост и, поскольку он ещё не опомнился и не начал уворачиваться, срубаю его — наша картечь на пятидесяти метрах работает изумительно — и конус разлёта уже приличный, и плотность пуль в нём ещё достойная.
Второй — ведомый — давно старается подловить меня, атакуя снаружи. Я поворачиваю лопасти винтов на реверс и, повиснув на привязных ремнях, натурально торможу, пропуская противника перед собой — он заходит в поле моего зрения справа. Остаётся пристроиться за ним и догонять, выжимая из мотора всю мощность и наблюдая, как страдалец мечется, стараясь уйти из прицела. Улавливаю предшествующий повороту наклон плоскостей и срубаю почти в упор. Даже приходится одновременно давать обоими элеронами вниз, чтобы, подпрыгнув вверх, перескочить поражённую цель. Вообще-то элероны у нас служат ещё и закрылками при взлёте и посадке, давая добавку к подъёмной силе при малой скорости, но и в роли «подбрасывателя» машины в полёте тоже срабатывают уверенно. Мы их на этот предмет проверяли. Ух и пинают они снизу! Аж всё внутри куда-то проваливается. Воспринимается, словно ухаб.
Итак, свою пару я свалил. Сверху рушится ободранный картечью мессер, справа Шурочка подлавливает ещё одного, а я тороплюсь туда, где «гоняют» Саню. И нарываюсь лоб в лоб на одного, набирающего высоту. Переворачиваюсь, навожу и жду сближения на дистанцию поражения, но худой сразу отворачивает, стараясь опередить меня в маневре. Не догадывается, что у меня вираж имеет меньший, чем у него, радиус. Не обязательно всегда меньший, а такой, как нужно мне. Тут я его и зажал и срубил, сразу после выстрела свалившись на крыло. Скорее опускаю нос, переводя неуправляемое падение в пике, разгоняюсь, выравниваюсь, осматриваюсь — с нашего аэродрома взлетают наши истребители, направляясь навстречу подтягивающимся бомбардировщикам, а Мусенька вгоняет в землю худого. Кажется, это последний.
Мы набираем высоту, чтобы сверху присмотреть за окружающим пространством. Ну и по бомберам сработать, если нам оставят.
— Саньки! — обращается к нам земля. — Может присядете? Соседи нам рассказали, чем вас нужно заряжать — так найдётся здесь подходящий припас.
— Спасибо, товарищ, — отвечаю. — Не сегодня. Слушай, не слыхал, кого немцы следующим собрались бомбить?
— Не было такого оповещения, — ухмыляется в микрофон мужчина. — А что, перебой с целеуказаниями?