Ковник Мардибэль провел Ариэля к камерам, в которых содержались вновь поступившие. Ариэль заглянул в глазок и увидел эльфа, прикованного обеими руками к койке. На его голове красовался защелкнутый под подбородком смирительный колпак. Ариэль не сразу узнал заключенного, лишь со второго взгляда, по телосложению — заключенным оказался Грач.

Заключенный — видимо, услышав шум за дверью, — повернул голову, и Ариэль поспешно захлопнул глазок, сообщив сопровождавшему его ковнику Мардибэлю:

— Отлично. Сбежать отсюда проблематично. Президент будет доволен.

Ариэль специально произнес эти слова негромко, чтобы сидящий в камере Грач не услышал — юноше почему-то не хотелось, чтобы светлый эльф знал о посещении Ариэлем тюремного заведения. С другой стороны, Грач — предатель: возможно, это именно он избил его отца, оставив на лице нынешнего президента незабываемые шрамы.

Предположив, что именно Грач избил отца, Ариэль не мог не вспомнить недавно произошедшую в президентском кабинете драку. Можно сказать, что теперь и Ариэль избил своего отца — и как тот к этому отнесся, пока неизвестно: не исключено, что хуже. В общественном туалете Зуриэля избивали ведомственные враги, а в своем кабинете — собственный сын, хотя и в порядке вынужденной обороны.

Ариэль помотал головой и пошевелил крыльями, чтобы отогнать ненужные сейчас мысли, и произнес:

— Я хочу увидеть всю семерку.

— Пожалуйста.

Ковник Мардибэль указывал на камеры, в которых находились арестованные — Ариэль заглядывал в глазки. На всех, даже на женщинах, были напялены смирительные колпаки — за исключением Дора, естественно: гном был просто прикован к кровати, хотя выглядел самым несчастным из всех заключенных. Его положение действительно представлялось худшим: если светлые эльфы были предателями, но, по крайней мере, находились в своей стране, то Дор был несомненным врагом не только Эльфийской конгломерации, но Гномьей популяции — изгоем, на протяжении многих циклов работавшим на врага. Вряд ли гномы пощадят Дора, попадись он в их лапы.

Ариэль увидел одного гнома и пятерых светлых эльфов — всех, кроме Мюриэль, которая, как предварительно выяснил Ариэль, содержалась в тюремной лекарне. Наступал ответственный момент, который следовало отыграть четко и без ошибок.

— Здесь шестеро! — высказал недовольство Ариэль. — Где седьмой заключенный? Вы что, полагаете, что я не знаю их в лицо или не умею считать?

— Эльфийка содержится в тюремной лекарне, коллега. Именно она вас интересует?

Ариэля неприятно удивила проницательность ковника — он предпочел бы увидеть на его месте честного и недалекого служаку. Вспыхнув — причем искренне, — он высказал все, что о ковнике Мардибэле думал:

— Не ваше дело, что меня интересует. Вам необходимо обеспечить охрану тюрьмы, и вы ее обеспечите во что бы то ни стало, а мне необходимо отчитаться перед президентом, и я отчитаюсь. А теперь ведите меня в тюремную лекарню.

Лекарня находилась на втором этаже, представляя собой намного более просторное и обставленное некоторыми медицинскими принадлежностями помещение. Дверь не запиралась — впрочем, в коридоре находился не только медицинский, но и военный пост, к тому же больная, в смирительном колпаке, была прикована к кровати.

Они зашли в палату, и Ариэль увидел Мюриэль. Девушка, в наброшенном на плечи халатике, лежала на боку поджав под себя ноги.

Услышав, как дверь открывается, она подняла глаза и, при виде возлюбленного, озарилась болезненной радостью.

— Оставить вас наедине? — предложил ковник Мардибэль.

— Сделайте одолжение. Я находился у этих эльфов в заложниках на протяжении полутора недель. Мне они расскажут больше, чем вам.

— Конечно, конечно.