Проснувшись утром, он встретил испуганный и холодный взгляд синих глаз.
– Инг… – произнёс Раймон и тут же понял, что впервые за полгода говорит имя любимой вслух. Он прокашлялся и поправил себя, – Ингрид.
Взгляд Ингрид стал ещё более испуганным.
Раймон замолчал. Он не знал, что может сказать теперь – когда багровые синяки от его рук красовались, на бледных обнажённых плечах той, к чьим ногам он хотел положить свою жизнь.
Он мог попросить прощения, но тут же память подсказывала, что не Ингрид должна прощать.
Тогда он мог сказать, что прощает – но это было бы ложью. Он ненавидел красивое, изломанное существо, сидящее на постели рядом с ним. Ненавидел не за то, что Ингрид не выбрала его сторону много лет назад. Ненавидел за то, что она выбрала её теперь, когда все отвернулись от него, а Раймон мог дать ей спасение от собственной злости или окончательно погубить. Ненавидел за то, что даже теперь, в его доме, Ингрид не принадлежала ему и, как понимал Раймон всё яснее, не будет принадлежать уже никогда.
Он не знал, в какой именно момент понял, что весь его крестовый поход окончен, и на самом деле он проиграл. Проиграл, потому что победа его не нужна ни врагам, ни друзьям. И, что самое горькое, не нужна ему самому.
В тот день он отпустил Ингрид, а ещё через три дня повторил попытку.
– Я не хочу так, – сказал наместник, прежде чем начать свой ритуал. В этот раз он не применял магии крови и не использовал силы. Он просто хотел поговорить.
Но Ингрид заплакала. И при виде этих слёз новая волна ярости взметнулась к самому горлу.
Уже потом, баюкая в руках обмякшее тело, он пытался понять, откуда столько ярости на ту, кто не способен причинить ему вреда – и не мог.
На третий раз Ингрид ответила. Её губы дрожали, а ресницы трепетали, будто крылышки стрекозы.
– Отпусти, – прошептала она.
Раймон отвернулся и долго смотрел на белые хлопья снега, медленно кружившиеся за окном.
– Тебе некуда идти, – сказал он спокойно.
И снова Ингрид заплакала.
– Отпусти меня… – прошептала Ингрид почти беззвучно.
Ярости больше не было. Не было ничего. Будто всё внутри заметало этим снегом.
– Я должен уехать, – сказал наместник, не обращая внимания на слёзы эльфийки, корчившейся у него на руках. – Ты хочешь поехать со мной?
Их взгляды на миг встретились. Ингрид трясло. Она не могла говорить. И всё же в широко распахнутых глазах Раймон читал ответ, который повторялся снова и снова: «Нет».