– Там есть доступ к Wi-Fi?

– Нет.

– А как насчет американской кофеварки?

– Папа, возьми растворимый.

– Мы возьмем машину напрокат.

– О нет, не нужно. Давай я приеду за вами.

– Темби, я проехал за рулем всю Европу и Восточный Техас. Я могу с этим справиться. – Любовь моего папы к дорожным путешествиям была почти библейской.

Обри встревала в разговор и начинала их любимый обмен поддразниваниями:

– Ехать за рулем, да? По Сицилии? Ты собираешься делать это так же, как и говоришь на португальском?

– Нет, это на самом деле так. Я в состоянии справиться с сицилийскими дорогами. А мой португальский – это просто для развлечения.

Папа утверждал, что говорит на трех иностранных языках: португальском, суахили и «восточнотехасском». Это было давнишней семейной шуткой. Он заявлял, что выучил португальский во время путешествий со Стокли Кармайклом в Мозамбике, в Анголе и Гвинее-Бисау; суахили – помогая борцам за свободу в 1974 году в Танзании; а «восточнотехасский» – собирая хлопок на полях возле усадьбы своих дедушек и бабушек. Все члены семьи были согласны с тем, что он мог едва связать два слова на любом из этих языков в лучшем случае. За исключением «восточнотехасского», конечно. В нем он ориентировался как рыба в воде.

– Папа, я бы чувствовала себя намного лучше, если бы ты просто нанял водителя, который довезет вас из аэропорта. Ориентироваться на Сицилии – настоящее испытание. Честно, она не предназначена для туристов или не-сицилийцев. Давай я поговорю с твоим трэвел-менеджером.

– Да, Джин, пожалуйста. Давай сделаем так, как проще. – Обри была чувствительным Инь в противовес его авантюрному Ян. Она продолжала: – На самом деле, Темби, мы позвонили, потому что мне надо знать, какие подарки можно привезти для Нонны, Франки и Косимо.

Дарить подарки было коньком Обри. В другой жизни она могла бы открыть бизнес, покупая невероятно ценные подарки людям из жизни других людей. Она обладала одним из редких умений, таких как диапазон голоса больше пяти октав или умение жонглировать огнем, ходя при этом на каблуках. А это было умением, которого не хватало мне. Ей хотелось, чтобы моя сицилийская семья знала, как сильно техасская семья любила Саро и ценила их гостеприимство. Я пробежалась по списку возможных вариантов для моих племянниц, шурина и невестки. Затем добралась до Нонны.

– Привези ей что-нибудь для дома. Что-то такое, что почтит память ее сына. Это все, чего она бы хотела. И еще, может, черный шарфик.

Это звучало расплывчато, и я чувствовала себя опозорившейся в том, что до сих пор не смогла выяснить, что можно подарить женщине, которая сейчас была мне словно вторая мать.

В разговор снова вмешался папа:

– А еще мы приезжаем в утро твоего дня рождения. Чем ты хочешь заняться, чтобы отметить?

– Ох, пап. Я не знаю.

Я правда не знала. Это был не только мой день рождения, но и моя годовщина. Два жизненно важных события, навеки соединенные. Теперь, через девятнадцать лет после моей свадебной церемонии во Флоренции, мои родители и семья Саро снова будут вместе на годовщину того дня, в который мир различий и недоверия удержал их порознь. Теперь они будут вместе, но без того человека, для которого их совместное пребывание, в особенности на Сицилии, значило так много.