--Какие остальные? -- вылупил глаза верзила, -- Никого боле нету. Козолуп, Червень и я.
Акела рывком запрокинул его голову назад и, вдавив чуть сильнее лезвие в кадык, прошипел: "Ну, тебя добром просили, сам выбрал".
--Да нету никого! -- срывающимся голосом закричал детина и вдруг заплакал, увидав воочию, что смертушка-то вот она, рядом. И не увидеть ему матушки и соседку Светанку не высватать и вообще, вот он, карачун.
Друзья переглянулись. Андрей отбросил дубину. Акела спрятал нож, достал сигареты. Закурил, наблюдая, как пленный, сидя на земле, размазывает ладонями слёзы по здоровенной морде.
--Ну, что, Василич, экстренное потрошение принесло свои плоды. У агрессора два "двухсотых", у нас потерь нет, пьяных нет. Да плюс "язык", хоть и не такой уж "длинный".
Андрей остро глянул на него и, уловив не высказанный подтекст, ответил, пожав плечами: "Мы не звери, господа, и история нас не осудит. Адекватный ответ, только и всего".
--Если такой умный, почему не богатый? - Акела улыбался. Это была их, так сказать, дежурная шутка.
Василич, довольно усмехнувшись, сделал шаг к пленнику, который уже перестал реветь и только изредка икал и шумно всхлипывал, утирая рукавом нос. Юниор, блин! Крепко взяв его за шиворот, он рывком поднял налётчика на ноги, резко встряхнул - голова болтнулась из стороны в сторону. Глаза юнца умоляюще смотрели на суровых разведчиков. Жалко дурака, но растекаться слёзной лужей что-то не тянуло. Не окажись они проворнее, вряд ли бугай осознал бы, что был, мягко говоря, неправ.
Борисыч, приблизив своё лицо к лицу пленника, глядя в переносицу, тихо спросил: "Как зовут тебя, чадо?"
--Кури..., -- сипло ответил тот, прочистил горло и ещё раз добавил, -- Курила.
--Хорошее имечко. А с какого ты града или веси?
--Из ГрЩшевки я. Это недалече, версты три. Там матушка у меня живёт. Не казните смертию, люди добрые, хоть виру возьмите, хоть отслужу.
--А вот интересно, -- задумчиво протянул Андрей, -- знает ли его матушка, чем её чадо промышляет? Что она скажет, если рассказать о твоих подвигах?
Детина резко подломился в коленях, рванул на груди вышитую красными петушками рубаху.
--Не надо матушке.... Смилуйтесь! Не своей охотой я.... Червеню в карты проигрался, он и сказал - или на разбой с нами или в бабу превратим. Куда ж мне деваться-то было?!
"--Жило двенадцать разбойничков,
Жил атаман Кудеяр,
Много разбойнички пролили
Крови честных христиан..."
Рука бывшего мента вторично поставила незадачливого "кудеяра" на ноги.