Внутри, кроме маленькой деревянной скамейки, ничего не было. Она скромно жалась к стене.

— Это же нонсенс, — продолжил ироничный голос отца Михаила, и Тромб различил лучи света, проникающие сквозь небольшое окно, забранное мелкой сеткой.

«Все смешали, — подумал воин, устраиваясь на жесткой доске. — И католическая исповедальня тут и… Впрочем, никто не объявлял, что это православный храм?».

Сквозь полупрозрачную решетку просматривалась небольшая комната с низким потолком.

За круглым столом, словно на импровизированной сцене для одного зрителя, сидел отец Михаил.

Напротив, вольготно развалившись в знакомой каталке, восседал… всё тот же отец Михаил.

Присмотревшись, Тромб заметил у одного из собеседников не свойственную старцу манерность.

— Я не столь наивен, чтобы наделять человечество таким могуществом, — воскликнул кривляющийся священник. — Но поверить в Бога?

Скрипнуло кресло, мелькнула ироничная улыбка.

— Батюшка, на основании чего люди решили, что человек под именем Иисус — Бог? — поинтересовался он.

Глядя в сторону замершего бойца, приподнял бровь и подмигнул.

— На основании свидетельских показаний, описаний очевидцев и учеников, — ответил старец.

Вирусапиенс, приподнялся в своем кресле.

— А им можно верить?

— Тебя что-то смущает, сын мой?

— Люди так преподносят информацию, что никто не уверен в достоверности даже сегодняшних событий. А как верить тем очевидцам, которые жили тысячи лет назад — при том, что все свидетельства составлены через сотню лет после того, как они умерли, — Вирусапиенс недовольно покосился на священника. — И не называй меня сыном! Не ты создал меня.

— Прости, — прошептал отец Михаил, опуская голову.

— Если говорить о Христе, то люди просто хотят верить в правдивость воскрешения Сына Божьего, тем самым оставляя шанс для себя ощущать свое «Я» после смерти, — терпеливо продолжил отец Михаил.

Пытаясь выражать мысли так, чтобы собеседнику казалось, что он просто констатирует факты, святой отец подбирал невыразительные, неэмоциональные слова.

— Если бы Бога не было, то его нужно было бы придумать, ибо Он — есть сила, способная упорядочить жизнь людей, придать ей смысл, — загудел старец уже пылко.