– Встань с крИшки, я вИкину… – Костя встал с крышки, парень выкинул какой-то пакетик и скрылся в глубине вагона.

Вот так вот упирая на «и» вместо «ы» говорили выходцы из западной Хоморы, которая как раз граничила с Альбой. «Наверное, из беженцев», – подумал Костя. Много людей покинуло Хомору в это лихолетье. В Урсу ехать не хотели часто по политическим причинам, а Альба, пусть небогатая, но стабильная всегда была рада новым рабочим рукам. Особенно дешевым. Особенно в сельском хозяйстве.

Порезавшись раз пять и поматерившись от души, Костя отправился в обратный путь. Его внимание привлекли громкие голоса из шестого купе. Кто-то говорил о политике:

– … и оккупанти! Они должни вивести войска с севера, виплатить компенсацию! Урса – говно, и Правитель у них тоже – говно! Не могут смотреть как мы добили себе свободи, и бесятся, хотят задушить нашу державу! Они – нация рабов, а мы – свободние люди, вот в этом наше разница! Никогда ми не будем братьями!

– За то выпьем! – провозгласил другой голос.

Костя не выдержал и остановился напротив вагонных политологов. Среди них оказался и давешний посетитель туалета. Вообще, компания была характерная: молодые коротко стриженные мужики, трое – в спортивках один – в джинсах и футболке. На плече у одного из них была татуировка в виде стилизованной двусторонней секиры – герба Хоморы.

– Мужики, – спросил Костя. – А вы на каком языке сейчас разговариваете?

– Эм-м-м… На урском… – смутился татуированный.

– Так что там насчет братьев?

– А ты что, сильно умни? – подорвался тут же туалетчик. – Ты имперец что ли? На портрет Правителя фапаешь?

– Пф-ф-ф, я тебя умоляю. Я вообще из Альбы, мне одинаково срать и на Правителя и на ваш Великий Сейм.

– Так чего лезешь тогда?

– А вот заело меня! Слышу, тут такие славные хоморские хлопцы едут и костерят Урсу и Правителя. И Хомору свою восхваляют. Любите родину, хлопцы?

– А то! – выпятил грудь татуированный.

– А если б тебе в Америке работу и жилье предложили, поехал бы?

– Ясное дело, – заржали хоморцы.

– Тогда цена вашей любви к родине – дерьмо! – заявил Костя, но тут же был схвачен за руку.

– Погоди-и-и, уважаемий! Сядь тут с нами, давай поговорим…

Была в этих словах угроза и пьяная настойчивость. Угроз их Костя не боялся, потому как видел, что телосложения они все не самого спортивного, двое зажаты между столиком, стенкой и своими товарищами, да и полотенце вафельное Костя уже намотал на кулак, на всякий случай.

– Так ты что, урсист? Небось за Преображенского голосовать будешь? – напирал татуированный.