Баюн завздыхал и попросил зеркальце показать царицу Кирию. Катерина тоже посмотрела. Очень красивая, очень! Бледная кожа, холодные серые глаза, рыжевато-золотистые волосы вьются до земли, а на них лёгкая полупрозрачная ткань, удерживаемая обручем с колтами. Катерина с новым чувством покосилась на Финиста. Надо было действительно любить Марьюшку, чтобы предпочесть её той царице-красавице!

– Ищите, ищите хоть труп! Ищите Сокола!!! – Кирия была в гневе. – Он уже не мог выжить, но я хочу его видеть! Я доберусь до той гадины, которая у меня его украла, это она во всем виновата, я уничтожу Марью! Он был бы жив, был бы со мной! – Кирия взмахнула рукой и слуги, кинулись врассыпную от тонкого полупрозрачного куска сетки, который царица держала в руке.

Катерина отпрянула от зеркала и от той злобы, что пылала в серых глазах. На Финиста было страшно смотреть. – Нет! Катя, открой врата. Я вернусь, – он с трудом встал, покачнулся от слабости и схватился за угол стола.

– Куда? Куда ты вернёшься? К этой психопатке? – Кот с отчаянием смотрел на Финиста.

– Да. Пусть так. Она с сетью действительно сможет Марью убить. И дочек не пощадит! Открой врата! – Сокол схватил Катю за руку, та охнула от неожиданности, на этот звук из междустенья вылетел Бурый, и Катя едва успела его остановить, чтобы он не кинулся на Сокола, не разобравшись, что происходит. А когда Бурый услышал, что именно случилось, он на Финиста уже смотрел с великим сочувствием, а тот всё умолял Катерину открыть ворота!

– Погоди! А с чего ты взял, что если ты будешь у неё, она Марью не уничтожит? – Катя задала единственный вопрос, способный остановить Сокола. Тот замер и медленно повернулся к сказочнице. – Не торопись. Она не может добраться до Марьи быстро. Ты немного восстановишься, и мы подумаем. Трагедии нам не нужны.

Когда Сокола удалось немного успокоить, Баюн увёл его в междустенье, напев по дороге что-то успокаивающе-усыпляющее. Катя сидела над зеркальцем и слушала, как плачет царица Кирия о погибшем от её яда Соколе.

– Удивительная женщина! Напоить ядом, в полной уверенности, что теперь привязала к себе, а потом рыдать о том, что он улетел, и явно умер. Интересно, а что её больше расстроило? То, что он предпочёл умереть, но не быть с ней, или что он умер, как она думает? – вздохнул Баюн.

– Первое, – Катерина уверенно кивнула головой.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бурый.

– Она не скорбит, а злится. От злости плачет. Что же с этой сетью придумать? – Катерина задумчиво смотрела на царицу.

– Да что тут придумать? Она машет этой гадостью направо и налево, вон смотри, задела слугу, у него нога заморозилась, едва уполз отогревать. Всё, что её касается, становиться ледяным, – простонал Баюн. – Я, когда Кащей эту гадость обронил, на радостях плясал просто.

Через два дня стало понятно, что с царицей Кирией надо что-то делать срочно! Она со злости накрыла растянувшейся сетью деревню, где её как-то недостаточно торжественно встретили, и жизнь под сетью замерла. Она, правда, сеть сняла, но исключительно из-за того, что хотела ехать дальше, и сеть с собой забрать. Так что, можно сказать, что жителям деревни повезло.

– Ладно, ты, радость моя, нас запустишь. И мы будем разбираться, может, получится эту нервную дамочку угомонить, – Баюн сердито чесал когти. – Нет, ни в коем случае! – он мотал головой на все Катины протесты, так и получилось, что Катя, приехав с мамой на дачу, где оставался Сивка, открыла ворота и в Лукоморье ушли все её сказочные спутники вместе с Финистом. Катя ходила в тереме словно потерявшись в густом незнакомом лесу.

Степан и Кир ничего не поняли. Видно было, что настроение у Катерины становится всё хуже и хуже. А в пятницу к ней уже подходить было стрёмно. А потом она умчалась, и смартфон оказался вне зоны действия сети.

– Слушай, если она в Лукоморье ушла без нас, я с ней поссорюсь! – Степан гневно фыркал над собственным смартфоном, уныло сообщавшим ему о том, абонент где-то неизвестно где. Потом он решительно вскочил и отправился к бабушке, договариваться о поездке на дачу. Кир уныло проводил его взглядом. По всему выходило, что что-то случилось, а Катька не поставила их в известность. Приехали они на дачу к бабушке Степана уже в темноте. Привычно перемахнули через забор, и тут Кир заметил Катькин силуэт в окне терема.

– Вон она! – оба кинулись туда, и непонимающе закрутили головами, не найдя ни Баюна, ни Волка, ни Жаруси с Сивкой.

– Кать, да что случилось? Почему никого нет, и ты телефон отключила? Катька?

– Ушли они в Лукоморье и меня не взялиии! – вопросы мальчишек стали последней каплей, переполнившей море слёз. Она, захлёбываясь и давясь слезами, рассказала о том, что случилось и как ей запретили в Лукоморье соваться пока сеть у царицы Кирии не заберут!

Степан, ехавший с мыслью как следует поругаться с бессовестной девчонкой, неловко подсовывал ей бумажные салфетки, а Кир со страдальческим лицом, пытался убрать их, уже совершенно вымоченные слезами. Над Катькой вздыхал Ярик, которого в Лукоморье не пустили по причине полной неуправляемости кем-то кроме его хозяйки. – Кать, ну всё, всё, они же у нас там самые крутые!!! Да что они, с какой-то тёткой не справятся? Всё, не рыдай. А это они, получается, там уже долго?