— Хотела, чтобы он вырос хоть немного похожим на тебя. Пусть не визуально, так характером. Нечего там от того… «травоядного» брать. — Горестно, очи в очи. — Федь, честно. Я бы все отдала, чтобы он был твоим ребенком. Но… — нервически сглотнула слюну. Опустила взгляд. — Прошлое уж не перепишешь. Да и…

— Котенок, — резво перебил меня. Обнял за шею — притянул к себе. Обвилась и я руками вокруг его поясницы. Провел рукой, погладил меня по голове. Поцелуй в висок. — Всё хорошо. Федька — наш сын. Мой. И хватит переживать. Я его очень люблю. И неважно как там, что… хорошо? — Колючая тишина. — Мы справимся. Мы, все трое, справимся.

— А что там Ника?.. — обронила, осмелилась я, когда мы уже вынырнули из подъезда и подались в сторону садика.

— А… да, — скривился, махнув рукой. Взор около.

— Что? — встревоженно я.

— Да ничего хорошего.

— Что такое? — обмираю на месте. Взгляд требованием на Рогожина.

Подчинился. Остановился. Лицом к лицу со мной.

— Да… — поморщился от неприятных чувств. — Связалась не с тем, с кем надо.

— В смысле? — обомлела я от удивления еще больше.

Шумный вздох:

— В прямом. Того еще типА себе… в «женихи» нашла. Сплошной пример для подражания.

— Что, серьезно? — округлила очи.

— Ага, — саркастическое. Наградил учтивым (полного взвинченности и злости — не на меня — на «него» и на нее) взглядом. — Бандюган, короче, — сплюнул раздраженно на землю.

Прожевал эмоции.

— Ну-у, — протянула я сквозь робкую улыбку. — Ты тоже… так-то не ангел. Но я же тебя люблю.

Окоченел. Глаза в глаза со мной:

— Не сравнивай нас! — гневно.

— Но она же его любит? — не унимаюсь я, хотя и дрожь по телу (волнением и из-за спора, страха оттолкнуть Федю; и из-за Ники, за которую всей душой болею, как за себя).

И пусть не знаю всей подноготной, но сжалось от потаенной радости сердце. Раньше мне казалось, что она так и не найдет того, кто будет в пору ее боевому, чистому, как по мне, идеальному характеру. Того, кто сможет с ней тягаться. Того, кто сможет быть достоин ее.