Старик шел бодро, и, глядя на его крепкую спину, генерал удивлялся: откуда в таком возрасте берутся силы? Трудно было угадать причину приезда дяди в столь опасное время. Ведь старик не любил тревог и острых ощущений. То, что дядя прибыл в качестве уполномоченного управления сводного планирования при кабинете министров, ни о чём ещё не говорило. Одно Кёдзи усвоил — дядя всегда появляется там, где есть возможность приумножить своё состояние. Недаром разоренные конкуренты называли старика “тако” — осьминог. О нём говорили, что он сказочно богат, хотя точных размеров его доходов никто не знал.

Когда дядя и племянник вошли в кабинет, гость жестом отпустил секретаря и адъютанта, не оборачиваясь даже, чтобы проверить, понят ли его приказ. Он уселся в кресло родственника, который продолжал подобострастно стоять перед ним.

— Садись, племянник! — сказал гость. — И не предлагай мне сейчас ни еды, ни постели. Я прибыл не за этим.

— Конечно, конечно, дорогой дядя. Я понимаю, что только исключительно важная причина заставила вас предпринять столь длительное путешествие. Я беспокоился за вас…

— Да, за последние пятнадцать лет я не покидал Найчи.

— Я знаю, добротой дядя! И особенно высоко чту милость и внимание, оказанные вами моей скромной и недостойной особе.

— Вот именно из-за твоей особы я и прибыл сюда! — проворчал старик.

Генерал опешил. Дядя прежде не баловал его вниманием и держался с ним довольно холодно. Правда, не раз он поддерживал Кёдзи… Например, в начале войны, когда генерала назначили заместителем военного министра. Если Кёдзи тогда проявил бы меньше активности, он мог бы, пожалуй, держаться и сейчас на этом важном посту. До сих пор. Но война началась так успешно, что и генералу захотелось получить свою долю славы… Кроме того, во вновь завоеванных странах предприимчивые люди ловко устраивали свои дела. Были же на Филиппинах у того же Макартура поместья, заводы, плантации. Всё это потом переходило к новым хозяевам, и Кёдзи хотя и с опозданием, но всё-таки кое-что всё же успел прибрать к рукам.

— Как ты думаешь, что мне от тебя надо? — задал вопрос влиятельный родственник. — Из-за чего я побеспокоил свою старость?

Генерал только вежливо улыбнулся и развел руками.

— Ты уверен, что здесь нас никто не услышит? — спросил старик.

— Конечно, дорогой дядя. Я сам выбирал кабинет. Мой адъютант — сын моего управляющего в Фукуоке. Человек преданный.

— Ну так расскажи мне, что у вас тут творится?

Генерал удивился. Ведь в столице известно о положении на Филиппинах! Или там скрывают истину от деловых кругов? А может быть, Ямасите уже не доверяют?

— Не хитри, племянник, — снова заговорил старик. — Будь откровенен!

— Вам, конечно, известно, дорогой дядя, что двадцать второго сентября главная ставка с высочайшего одобрения государя приняла решение сделать Филиппины местом решающей битвы. Были приняты четыре варианта операций, и план получил наименование “Сёгоку-сакусен”. Главными силами является здесь 14-я армейская группировка, которой командует генерал Ямасита Томофуми. Но что огорчительно — штабом экспедиционных войск и главной ставкой высказываются разные точки зрения на ведение предстоящих операций. Генерал Ямасита считает, что главное сражение произойдет на суше, здесь, на Лусоне, а главная ставка делает упор на победу в воздухе. У морского генштаба своя особая точка зрения.

— А ты как считаешь, племянник?

— Слава генерала Ямасита — завоевателя Сингапура — велика, но, по моему скромному разумению, на этот раз он неправ. Если бы мне дали достаточно самолетов, подчинили все наличные силы, я бы не допустил высадки янки на Лейте.

— Вот как? — иронически переспросил старик. — Ну, а что происходит на Лейте?

— На Лейте?