Без сомнения, докладчик говорил именно о том самом приборе! Рокотова жадно слушала, с каждой минутой ее охватывал все больший ужас. Неужели кто-то продолжил преступные эксперименты? И Ильдар их финансировал! Но кто же воссоздал прибор?
— Я приглашаю на эту сцену главного виновника сегодняшнего триумфа, — изрек докладчик. — Академик Российской академии медицинских наук, профессор, доктор медицинских наук, доктор психологических наук, Антон Ильич Елабугов.
Аплодируя, весь зал встал. И только Маша Рокотова осталась сидеть. Ей совсем не казалось, что эта разработка достойна аплодисментов.
Елабугов, единственный из трех ученых-приятелей, работавших над прибором, который он теперь называл с трибуны нейротранслятором, дожил до этого дня. Может быть, он и сделал гораздо меньше, чем Цацаниди и Клинский, для того, чтобы изобретение оказалось сегодня представленным на суд научной общественности. Но он победил. Их нет сегодня, а он остался жив. Он, академик, профессор, доктор наук, сухопарый высокий старик в мешковатом парадном костюме, рассказывал сейчас об уникальных возможностях прибора, о невероятных по сложности и значимости экспериментах, о перспективах и грядущем перевороте в лечении инсультов и рака мозга, о новых возможностях всех мыслимых и немыслимых наук… Восхищенно вздыхал зал, менялись на огромном экране яркие слайды, а Маше Рокотовой казалось, что она видит на этих слайдах лица тех, кто заплатил жизнью за эту научную победу. И в ряду этих жертв могли оказаться и ее дети!
Следом за Елабуговым на сцену поднялся Ильдар Каримов. Огромный букет лилий вручил он академику, поздравил кратко и отказался от торжественной речи.
На сцену Елабугов пригласил и тех, кто работал в научной группе под его руководством. Маша не сразу узнала лицо мужчины, взявшего в руки микрофон, а когда узнала — встала и вышла из зала. Это был программист Алексей Навицкий.
88
— Маша, что с тобой?!
Иловенский нашел ее в холле. Она сидела в глубоком кресле, закрыв лицо руками.
— Почему ты ушла? Тебе совсем не интересно?
— Мне? Нет!
Она отняла руки от лица: ее щеки горели, глаза были сухими и жесткими.
— Но ведь, если бы не ты, если бы ты тогда не вмешалась, сейчас эту разработку представляли бы греки, а не мы.
— А какая разница?
Павел удивился.
— Что значит, какая разница? А престиж страны? Да Елабугов этот Нобелевскую премию получит, научный центр откроет…
— Как ему все это удалось? Откуда он взял этот самый прибор?
— Так ведь это Каримов со своими инженерами восстановили все по документам Цацаниди. Ты правда не знала?
Он смотрел на нее сочувственно. Может, Каримов был прав, что не сказал ей ничего. Может, и не стоило. Но Павел Иловенский посчитал, что это единственный способ встретиться с ней. Он почти целый год ждал подходящего, по-настоящему важного случая.
— Навицкий — убийца, — бесцветным голосом проговорила она. — Почему его отпустили?