- Ох и влетит мне от Лана, - все сокрушалась Весна. – Запрет в избе, как пить дать. Ну и ладно, все равно жизни никакой нет.
И тут шорох заставил ее замолчать, огляделась дева, темень вокруг кромешная, ни зги не видно. Хотела было спрятаться за сухим стволом, да поздно, из чащи показались здешние хозяева – волки. Насчитала Весна аж семь голов, никак всей стаей явились. Окружили ее звери дикие, стоят, глаз не сводят, зубами лязгают.
- Да что ж за день-то такой? – взмолилась несчастная. – Да будьте вы все трижды прокляты! Рвите, ежели хотите.
Вдруг где-то что-то треснуло, волки разом отвлеклись, тут-то краса и решилась на отчаянный поступок – пустилась наутек, а те за ней. Бежала что было мочи, но далеко убежать все равно не вышло, нагнали ироды и снова в кольцо взяли, токмо теперь решили перейти в наступление. Весна подхватила с земли палку длинную и давай отгонять серых, а они подбегают с разных сторон, за ногу ухватить пытаются. Один в штанину так и вцепился, но тут же по лбу получил, заскулил и зубы-то разомкнул. Недолго радовалась девица, все сильнее сжимали ее волки, подбирались все ближе и ближе. И уж зажмурилась тогда горемычная, приготовилась смерть лютую принять, но вместо клыков острых, ощутила прикосновение горячей руки. Откуда ни возьмись, возник пред ней Лан. Токмо серые сдаваться не хотели, уж больно голодные были.
И началась битва, прыгали они на Духа лесного, а тот ловил их за хвосты, да за загривки и расшвыривал как котят. Только и летели клоки шерсти в разные стороны, уж скоро бежали волки прочь, поджавши хвосты.
- Ну что? – молвил Лан, провожая взглядом стаю. – Набегалась по лесу? Никак сбежать хотела?
- Ничего я не хотела, - буркнула девица.
- Врешь. Знаю, где ты шастала. К людям ходила.
- Так ежели все знаешь, то почему я здесь? Могла бы и уйти к своим.
- Ха, - усмехнулся зверь, сверкнув клыками. – Они бы тебя под белы ручки, да в костер забросили, али в озере том самом утопили. Ты теперь чужая для них.
На что Весна ничего не ответила, лишь слезы в глазах заблестели.
И пошли они обратно – в дубраву. Вернулись глубокой ночью. Лан костер развел, откуда-то рыбу достал, насадил на ветки, да над огнем расположил. И только Весна сидела, ни жива, ни мертва. Так и стоял в ушах веселый смех, так и видела она подружек в расшитых платьях, сидевших на берегу.
Что за невидаль такая? Вроде сама всегда людей сторонилась, любила по лесам хаживать в тишине, а тут тоска съедает. Что ж это выходит, ей нигде места нет? Везде ей тошно. Али может, и правда воротиться домой? Пасть в ноги к отцу, согласиться на все, да жить-поживать. И пускай Боги разбираются меж собой, пускай Перун сам скачет со своим луком по лесам за демонами. Но Лан… боязно Весне было расставаться с ним, запал ирод в сердце, токмо дикий он, в людях разуверившийся. Да и что за жизнь в заповедном лесу? До самой смерти от людей бегать, прятаться… Нет, не жизнь это вовсе, а мучения.
Месяц к тому времени окутал серебристым светом весь лес, костер потрескивал, искры взмывали вверх и тут же гасли, тени от пламени плясали вовсю на угрюмых лицах двоих, что с понурым взглядом восседали у огня. Тут не сдержалась Весна:
- Зачем я тебе? Покой Велес приказал держать меня в неволе?
- В дела Богов я не вмешиваюсь, коли дают указания, значит надобно их исполнять.
- И что ж? До старости мне здесь сидеть?
Но Лан ничего не ответил, поднялся он с места и потопал в сторону озера, Весна же сдаваться не собиралась, побежала за ним, а пока бежала, подымала с земли ветки да камни и бросала тому в спину:
- Куда пошел, демон проклятый? – кричала девица. – Вы ж меня в прислужницу превратили! Глаза б мои вас всех не видели! Да лучше б волки меня в той чаще задрали! Истукан ты бесчувственный! А ну стой!
А чудище не останавливалось, летящие в него камни будто и не ощущало вовсе. Остановился Лан только у берега, Весна же так разошлась, что со всего маху влетела ему в спину, но зверь так и остался стоять аки каменное изваяние, а вот краса шлепнулась на мокрый песок: