Весна аж рот открыла.

- Видишь теперь, - прошептал Лан. – Они, как и вы. В семьях живут, детей растят. Медведей нельзя убивать.

- Да где такое видано? Чтобы они в такие стаи собирались? Медведи одиночки.

- Эти особенные, сами Боги им жизнь даровали. Велес их бережет, от людских глаз скрывает. А ту медведицу, что твой родитель завалил, не уберег, посему рассерчал не на шутку.

- Не знала я. А ежели бы знала, то ногой бы не ступила на эту землю. И о мести думать забыла.

- Тогда не случилось бы у меня беды, - усмехнулся зверь.

- Какой такой беды?

- Тебя бы не повстречал.

- Так оно ж и к лучшему. Жил бы себе бирюком и горя не знал.

- Я уж попривык, да и сам Велес наказал держать тебя в заточении. А его надобно слушаться.

- Сдается мне не в нем уже дело. Тебе по душе пришлось то, что я рядом, - подмигнула дева и одарила чудище лучезарным взором.

- Ты говори-говори, да не заговаривайся, - Лан тут же отвернулся, смутился поди.

- Да, пес с тобой. Кобенься дальше.

А пока они беседы вели, медведи потихоньку спать укладывались и только вожак глаз не смыкал, все следил за порядком, из ноздрей пар валил, черные очи сверкали в ночи, виду зверь был свирепого, как и положено.

Двое вернулись на родную поляну за полночь и сразу на боковую отправились. Забралась Весна в хижину, залезла под шкуру и в потолок уставилась. Вспоминалось девице утро, как в озере плавала, как из камышей за Ланом подглядывала. Было в нем что-то особенное, доброта какая-то. Вроде и стращал, и свирепел временами, но то были пустые слова, на деле же веяло от него теплом. А уж что говорить о фигуре чудища, тут ему мог позавидовать любой богатырь деревенский. Ну, совсем разбередил душу деве, ирод.

Но и Лану нынче не особо спалось, запах Весны в нем пробуждал особые ощущения, доселе неизведанные, посему впервые почувствовал зверь страх. Он готов был на любого злыдня идти с голыми руками, а пред женщиной робел, не доводилось еще с ними дела иметь. Однако ж отпускать деву он не хотел, подобные чувства сердце бередили, наполняли душу чем-то новым, аж дышать становилось легче.

И когда Весна заснула крепким сном, очутившись в мире потустороннем, к ней в избу пожаловал Лан. Он подобно мыши прокрался, даже половица не скрипнула, и присел подле нее. Смотрел зверь на спящее создание, волосы ее стелились по постели мягким шелком, грудь вздымалась, по бархатной коже тени ночные ползли. Всего этого Лану видеть не приходилось, сие зрелище было в диковинку, но пробуждало тягу, какие-то потаенные желания.

Хотел, было, он коснуться ее волос, да только посмотрел на свои когти длинные и сразу руку убрал. Слишком уродлив для нее, слишком груб и неказист, не имеет он права касаться такого божественного существа. Тогда горько на душе стало у Лана, спустился зверь вниз, сел у потухшего костра и зашептал:

- Покой ты мне сердце рвешь, Велес? Зачем держать ее заставляешь? Не место ей здесь…

Но чаща лесная смотрела на того молча. А Велес тем временем у большого костра заседал где-то далеко, там, куда нога человека не ступала, куда звери дикие не совались. Смотрел могучий старец на огонь и в пламени том все видел. Улыбался тогда: