Достал он копье, а посередке того две рыбины трепыхаются, да немаленькие. С полторы длани каждая.

- Вот диво так диво, - заулыбалась краса.

- Теперь твоя очередь. Давай.

Тогда и Весна вошла в воду, тут же съежилась, покуда обувку-то сняла. Остановилась в шаге от нелюдя, также затаилась в ожидании, когда же свыклась рыба, то подняла дева копье да запустила, но мимо.

- Эх ты, горемыка, - как-то по-доброму молвил зверь. – Вот как надобно.

Он встал позади нее, вложил копье в еенную руку и, не отпуская, примерился вместе с Весной. Стояли оба в ожидании, а как рыба показалась, то приглядели одну. Через мгновение дернулся зверь и сейчас же копье в воду вошло. На этот раз поймалась хвостатая.

- Это тебе не стрелы пускать, - ответило чудище и отошло в сторону.

- Не думай, что из лука стрелять проще. Меня батенька с детства обучал.

Так и охотились они, то выходили из воды, чтобы согреться, то обратно возвращались. Наловили рыбы предостаточно, после сложили в мешок, да побрели довольные обратно.

Зверь костер развел, а Весна достала котел, подвесила над огнем, а покамест вода закипала, принялась чистить рыбу. И пока дела спорились, пела дева песню старинную, ту еще бабка ее матери напевала. Голос лился трелью соловьиной, слова за душу брали, что аж чудище село недалеко от пленницы и сидело до тех пор, пока та не замолчала. Заставила песня его о чем-то потаенном задуматься, глаза тогда печалью наполнились, Весна же заметила сие преображение:

- Чего кручинишься, злыдень?

- Лан, - ответил хранитель.

- Что? – обернулась краса.

- Звать меня так, Лан. Ты все кличешь зверем, чудищем да иродом, токмо у меня имя имеется.

- Вон оно как. Так ты знать не безродный.

Но зверь не ответил, встал да ушел в чащу, а Весна призадумалась. Почувствовала дева печаль евонную, что аж у самой сердце защемило. Есть у мучителя темная тайна, что клокочет внутри, изъедает, царапает, то-то он злой такой. Знамо дело, раненый зверь рычит громче любого, даже самого свирепого.

К обеду и уха подоспела. Цельный котел получился, запахи тогда разошлись по лесу благодатные, Но только не шло чудище, запропало, а Весна без него отобедать не решалась. Да и негоже как-то, все ж рыбу он ловил. Так и сидела у тлеющего костра, палочкой в золе ковырялась, под нос что-то напевала. Прошел час, другой. Похлебка остывать начала, тогда поднялась дева и побрела в березовую рощу, совсем аппетит пропал у невольницы.

Ходила она средь молодых березок, думы думала, а потом слышит, громыхает кто-то, точно крышкой по котлу, воротилась сразу на поляну и обомлела. Над котелком низенький бородатый дядька навис и черпаком ее уху помешивает:

- Кто таков? – возмутилась дева. – Никак на чужое позарился?

Тут старичок спохватился и как сиганет в лес, спрятался за деревом и затих. Весна аж засмеялась, а потом подошла к котелку, налила ухи в плошку и на пенек поставила: