— Это что же, опять каникулы?

Винца кивнул.

— Твое счастье… Повтори хорошенько, что надо знать. А если какая лошадь тебя пришибет насовсем, на глаза не показывайся!

Винца надел дедушкино галифе, натянул высокие сапоги двоюродного дяди и потопал по скрипучему дощатому полу. На стенах раздевалки висели плакаты бегов, все больше ярко-красные, с белыми лошадьми, старые седла, подставки для снимания сапог.

Ванилька была белее лошадей на плакатах, и к тому же она была здесь, рядом, наяву. Тонкая голова на ладной шее, стройные ноги, изящная линия паха. В глазах Ванильки отражались окна противоположной стены — серебристые квадратики на выпуклой решетке. Винца полез в карман за хлебом. Осторожно, мягкими, чуть опущенными губами дотронулась она до ладони; Винца погладил ее лоб, мягкие углубления над глазами, ощутив под ладонью пульсирующую кровь.

Ради этих мгновений стоило спешить. Побыть один на один в конюшне со своей лошадью. Только при этом не надо думать о том, что Ванильку каждый день седлает кто-то другой, рвет в испуге удилами нежные уголки ее губ; любой, кто заплатит.

Винца гладил ее по длинной шее. Ванилька терлась о него головой, она чуяла, что в кармане у него есть сахар. Шея у лошади была теплая, упругая и нежная, будто летний ветерок. Мысленно Винца уже мчался, топча ромашки, по лугам, меж стволов могучих дубов — одинокий всадник на белом коне, в ушах шум ветра и шепот травы. Из леса вышла девушка, это была Мария, на шее у нее развевалась красная косынка, воздушная и прозрачная. Мария помахала ему.

Голоса в раздевалке закрыли от него видение, как упавший занавес. Вся их двадцать пятая группа разом ввалилась в конюшню, шестнадцать человек — пятнадцать ребят и одна девчонка по имени Илона, в которую все они по очереди безнадежно влюблялись, как, наверно, и пол-института, а то и весь земной шар. Кого любила Илона, осталось тайной.

Ребята заспорили из-за лошадей и седел.

— А где ваше уважение к даме?! — воскликнула Илона. Она прошла между стойлами туда и обратно и указала: — Мне седлайте вот эту.

— Винца, а ты ночуешь здесь, что ли?

— Иногда, — в некотором замешательстве буркнул Винца.

Он не торопясь, сосредоточенно седлал Ванильку. Грешно было бы просто так взять и бросить седло ей на спину; тогда не было бы ни ромашек, ни волнующихся под ветром трав на лугу. Он достал из кармана кусочек сахара.

— А кто попросит Коломана выпустить нас из манежа покататься?

— Илона… Кто ж еще!

— Где бутылка?

Собственно манеж находился в длинном и высоком деревянном сарае, стены которого снаружи подпирались столбами. Винцу отвлекла мысль о системе коллективного страхования молодежи при несчастных случаях, и он споткнулся, позабыв о высоком пороге. Ванилька чуть не наступила ему на ногу. Она тянула его за всеми, уже входившими в манеж. Некоторое время они ходили по кругу, мягко ступая по опилкам; спугнули стайку воробьев, и те с громким шумом выпорхнули через выбитые окна.

— Построились, подтянули подпруги, подогнали стремена! — с упоением надрывался Коломан. — Разговорчики! Никакой болтовни, или выставлю сейчас же! Это вам не цирк! Манеж такая же неотъемлемая принадлежность института, как и физкультурный зал!

Его сравнения были непостижимы.

— В седло!