И вот он… Столь пугающий день свадьбы настал. Все словно в тумане, подъем, завтрак, ванна, недолгие сборы, дорога до церкви, венчание друга. Его тихое, — Да, — ее уверенное, — согласна, — и поцелуй скрепивший их судьбы навечно, разрушив мою собственную навсегда. Затем снова дорога, мы едем на пирс, тепло встречающий гостей солнечным днем и легкой прохладой от моря, бьющегося о скалы где-то там внизу.

— Какая ирония, — думала про себя, — здесь на этом самом пирсе, мы столько бессонных ночей мечтали о том, какой будет наша жизнь, но больше нет нас! — почему то крутилось в голове, — есть только я. После свадьбы Питер собирается навсегда уехать, все как мы и планировали.

Гости постепенно заполняли большой шатер, специально подготовленный к свадьбе, недалеко от пирса, так свободно парящего над обрывом и пугающего своей высотой. Когда мы были детьми, я до дрожи в коленях боялась ступать на него. Казалось, что как только окажусь на этих скрипящих досках, они сразу же рухнут вниз и исчезнут в холодной, пенящейся воде, поглотив вместе с собой.

— Какая глупость! — ругала себя, стоя и глядя в бескрайнюю синюю морскую гладь. Море сегодня было, на удивление, спокойным.

— Эмили, — окликнула мама, оторвав от самого важного наблюдения в жизни, — они приехали, — сообщила и отправилась в шатер к остальным гостям.

— Иду, — отозвалась я. Тихий, неуверенный голос разнесся над бесконечной гладью, а рука случайно разжалась, и лепестки роз, подготовленные для встречи молодых, закружили повсюду, подхваченные ветром.

Набрав воздуха в грудь, и вымученно улыбнувшись, отправилась к праздничному шатру, наслаждаться вечером.

Нехотя осмотрелась в просторном помещении. Легкая белая ткань шатра лениво играла на ветру, на столах и арках яркими пятнами разместили цветы. Голодные гости томились в ожидании банкета, а молодожены пока не почтили присутствующих своим вниманием. Столы, расположенные по всему периметру утопали в многочисленных угощениях, но смотрела на все эти изыски достаточно холодно, ведь была не голодна.

В качестве почетного гостя и по праву лучшего друга заняла ближайший к молодым столик, согласно табличке с моим именем на нем. Все вокруг сияли, веселились, и наверняка только мне одной на этом празднике жизни и любви было не по себе. Что тревожило душу — не знала, но это незнакомое чувство мучило, жгло изнутри. Так и не смогла дать ему название, хоть и пыталась обозначить для себя: эгоизм, самолюбие? Сердце бешено колотилось с каждой секундой все быстрее, и ныло, словно должно произойти, нечто невообразимое, будто я потеряю смысл в этой пустой и никчемной жизни. Но ничего не происходило, пока не появился жених.

— Что с ним? — зазвенело громкое эхо в голове, холодом расползаясь по венам, ведь лучший друг ужасно выглядел. Кожа бледная отливала синевой, а глаза наполнились непонятной тоской. Он смотрел на этот мир, так будто последний раз видел и прощался со всеми в комнате. Движения неуклюжего и слегка угловатого тела вызывали сострадание, взгляд казался пустым, безжизненным, будто кто-то высосал из него всю энергию и силой заставил идти на этот праздник.

— Питер, милый, все в порядке, у тебя все хорошо? — наконец добравшись сквозь толпу гостей, до побелевшего, словно смерть молодого человека, поинтересовалась я. Но чем ближе мы были друг к другу, тем хуже мне становилось. Невыносимо спокойно смотреть в эти потерянные глаза, словно передо мной другой человек, просто оболочка того, кого знаю и люблю. Парень выглядел словно привидение, руки синие, холодные как лед дрожали, словно он жутко замерз. Словно чья-то ледяная рука, страх сковал мое сердце. Мечтала что-нибудь сделать, помочь другу, но на все мои призывы Питер не отвечал, совсем не замечая, словно я не существую. Не выдержав пронзившей легкие боли, мое тело превратилось в один огромный ком, а на глаза навернулись слезы страха и отчаянья. Но он по-прежнему не обращал на меня никакого внимания.

В этот момент появилась она, Миа, столь грациозная и нежная, в легком белом платье в пол, переливающемся на свету, как будто наполняя мир вокруг себя сиянием. От этой сладости даже скулы свело. Однако, Пит, при появлении жены замер, перестал дрожать, заулыбался и как заколдованный, смотрел ей прямо в глаза, не отрываясь.

Гнев, ярость, ревность и самолюбие ударили больнее, чем молчание друга. Он не замечал ту, что столько лет подряд была поддержкой и опорой во всем, и все из-за кого? Из-за этой снежной королевы? Возненавидела ее в тот момент, и возненавидела Пита, за его предательство, за щенячью любовь к ней. Наверное, смогла бы возненавидеть еще больше, даже стать их врагом, но Пит, вдруг стал жадно глотать воздух ртом, и синеть прямо на глазах. Через секунду, он уже лежал на полу и не двигался, а его прекрасная молодая жена стояла в нескольких метрах от мужа, и молча с кроткой улыбкой, смотрела на теряющее жизнь тело.

— Пит, — кричала я, падая рядом с ним на колени, пытаясь хоть как-то помочь, поймать эту хрупкую и ускользающую из тела жизнь и вернуть обратно.

— Пит! — словно раненный зверь ревела снова и снова, колотя по широкой, застывшей навсегда груди. Но все напрасно Питер был мертв. Гости толпились вокруг, вздыхали, молчали. Чьи то крепкие руки обняли меня за плечи, и попытались отнять от друга, но я только крепче цеплялась за него, трясла, обнимая и плача в надежде на то, чему уже никогда не случиться.