Эфролл поставил чашку с чернилами и, обмакивая в неё перо, стал аккуратно выводить буквы и слова на чистой странице. Раккима до боли в глазах вглядывалась в замысловатые значки, пытаясь понять, что он делает. Старейшина отложил перо, подул на лист, подсушивая чернила, и некоторое время любовался результатом.

– Теперь ты моя жена, – обернувшись к женщине, заговорил он.

Ракки даже не моргнула в ответ, она будто не слышала его слов.

– Я сделал запись о том, что мы с тобой женаты. Через три месяца ко мне должен приехать чиновник из столицы. Он бывает раз в год с ревизией. К тому времени я запишу всех рожденных за этот год детей, в том числе и нашего малыша, если, конечно, он будет жив.

– Он может умереть? – всколыхнулась Раккима.

– Дети часто умирают, поэтому я записываю новорожденных, если они живы на момент приезда чиновника.

– Что надо делать, чтобы он был жив? – Глаза Раккимы наполнились слезами. – Ты знаешь, как уберечь его, Эфролл?

Она впервые так обратилась к старейшине. Эфролл едва заметно улыбнулся.

– Не волнуйся, дорогая жёнушка! Мальчик крепкий. Не каждый выдержит такое путешествие. А мы с тобой будем ухаживать за ним.

– Ты берёшь меня в жёны? Но есть женщины моложе и здоровее. Ты мог бы выбрать себе более красивую и умелую.

– Найдёнышу нужна мать. И будет лучше, если никто кроме нас с тобой не будет знать, что он рожден не здесь, пока настоящие родители станут его искать.

– Его будут искать? Но зачем? Ведь они отказались от него! – голос Раккимы задрожал.

Эфролл некоторое время молчал. Ему было жаль женщину, давно потерявшую надежду на счастье. Теперь оно манило её своим призрачным ненадёжным крылом. Она, опасаясь поверить, уже боялась потерять его.

– Я думаю, – начал мягким голосом Эфролл, – малышу что-то угрожало, а родители стремились уберечь его. Они доверили нам с тобой эту драгоценную жизнь, но когда обстоятельства изменятся и опасность минует, они захотят вернуть сына, и мы должны быть к этому готовы. Сейчас для нас главное – хорошенько спрятать ребёнка, и лучшая возможность – это выдать его за собственного.

Раккима кивнула и тихо заговорила:

– Спасибо за твоё мудрое решение, Эфролл. Я буду послушной женой, хорошей матерью.

– Ракки, – голос старейшины потеплел, – ты будешь жить у меня. Иди к родителям, сообщи им и принеси сюда вещи. Возьми то, что понадобится в первое время, остальное приготовь, я потом заберу. Малыша нельзя оставлять одного.

Женщина кивнула и вышла.

Вихрь мыслей нахлынул, едва она покинула дом старейшины. Как же так? Ещё сегодня утром она была одинокой женщиной, не имеющей никаких надежд на личное счастье, и вот теперь у неё есть муж – мудрый, добрый, уважаемый человек, и сын – самый прекрасный на свете малыш! В это трудно поверить! В глубине души шевелилось беспокойство, что сон прервётся, появятся какие-то грубые люди и отберут её неожиданное счастье, увезут её сокровище. «Как они узнают? Никому никогда не скажу, что я нашла ребёнка у реки. Да-да, старейшина так и сказал, никто не должен знать, что мальчик рождён не в нашем селении. Значит и он никому не скажет. И матери не говорить? Конечно, не говорить. Просто я вышла замуж. Это удивит односельчан. Удивятся, позавидуют, обсудят и со временем привыкнут. Я буду счастливой женой и матерью». Такие мысли успокоили Раккиму, она прибавила шаг, не замечая, что улыбается, а это очень красит её. Рождённый без свидетелей малыш, без свидетелей обрёл новую мать. Так он нашёл уютную тихую гавань лишённую, почестей и привилегий, по праву рождения, но наполненную безграничной любовью приёмных родителей.