Петрашова. И да, и нет…
Следователь. Что вы имеете в виду? Мой вопрос предполагает однозначный ответ: либо да, либо нет. Если «нет», в чем я был Неточен?
Петрашова. Вы-то были точны, а вот я… Попробую объяснить, хотя понимаю, что вызвана сюда повторно как раз потому, что вы успели выяснить: никакой сестры, тем более больной и требующей к себе постоянного внимания, у меня нет…
Следователь. Меня интересует также, почему вы не сказали об этом во время нашей первой беседы?
Петрашова. Если бы вы спросили — сказала бы. Но вы не спросили, а я — я была в шоке, вызванном гибелью Милочки, не до откровений такого рода мне было…
Следователь. Допустим. Но сути вопроса это не снимает. Насколько мне известно, и до случившегося вы неоднократно упоминали в присутствии своих коллег о больной сестре…
Петрашова. Да, упоминала и сейчас объясню, почему мне пришлось пойти на подобную, я бы сказала, довольно глупую… детскую выдумку… Видите ли, я очень люблю этих ребятишек, а Милочка… Милочка для меня была почти дочерью… Бог не дал мне детей, и так уж вышло, что она… она… Простите!..
Следователь. Что вы, что вы… Может быть, сердечного накапать? У меня есть…
Петрашова. Нет-нет, воды достаточно… Видите, уже прошло… Так я дорасскажу… Это случилось, наверное, года два назад, когда мы с Милочкой, а вслед за ней и с остальными ребятишками уже сблизились… У меня к вам просьба: нельзя ли, чтобы то, что сейчас скажу, осталось между нами? А то получится, что я своих ребяток заложила…
Следователь. Разумеется, так и будет — при условии, если не станет решающим фактом в расследовании и соответственно не будет фигурировать в суде… Я весь внимание!
Петрашова. Вы должны понять, это не только в нашей редакции, это вообще что-то вроде газетной традиции — частые посиделки с алкоголем… Поверьте, Ничего плохого тут нет, никаких попоек, просто способ расслабиться в этой постоянной гонке…
На этом месте мы с Гришаней, одновременно читавшие принесенные Корнетом копии протоколов, раздобытые им вопреки запрету на огласку, тоже одновременно подняли глаза от текста и посмотрели друг на друга. В глазах моего мужа читались недоумение и большой вопросительный знак…
— Вранье! — сказала я твердо в ответ на его невысказанный вопрос. — Наглое вранье!..
Оболенский, догадавшийся, о чем идет речь, ухмыльнулся, а мы вернулись к протоколу дознания.
Петрашова. …Ну а наш главный редактор — он относится к таким вещам не только без понимания, но более чем строго… Не мне вам напоминать, что тайное всегда становится явным… А теперь вообразите, что могло произойти, если бы вместе с сотрудниками творческого состава, молодыми и очень молодыми людьми, за распитием застукали еще и пожилую наборщицу… Человек, пьющий в моем возрасте, — это, в соответствии с ходульными представлениями, всегда алкоголик… Добавьте к этому, что в последние годы представителей моей профессии расплодилось больше, чем имеющихся свободных рабочих мест. И вы поймете, что кара ребят, с одной стороны, и меня, с другой, ожидала в этом случае разная… Зная характер Кравцова, и вы бы не усомнились в том, что я тут же бы лишилась работы… С другой стороны, обижать ребятишек своим отказом разделить с ними отдых в том виде, в каком они его понимали, я тоже не могла… Ну так вот все и получилось: когда они впервые позвали меня посидеть с ними после шести за бутылкой вина, я буквально на ходу и выдумала первое, что пришло в голову, — больную сестру… Милочка тогда уже бывала у меня дома и знала, что я живу одна. Пришлось, тоже на ходу, поселить сестрицу как можно дальше от центра и с телефоном исключительно у добрых соседей… Легенда прижилась, мне было не очень приятно обманывать ребятишек, но куда деваться? Приходилось эту выдумку время от времени поддерживать, и она меня не раз выручала…
Следователь. Действительно, довольно глупая история… Ну хорошо, допустим, все так и было. Но сбежать с собственного дня рождения! Согласитесь, это уже ни в какие ворота: могли бы в этом случае и рискнуть, дата, да еще круглая, разве это не достаточное оправдание для посиделок по такому поводу, да еще после завершения рабочего дня?
Петрашова. Вы так рассуждаете потому, что не знаете Григория Константиновича: подобные вещи у него что-то вроде пунктика… А у меня в тот день были все основания предполагать… Да нет, я просто знала, что он должен вечером вернуться в редакцию. И он бы нас непременно застукал…
Следователь. Не понял… Почему вы считаете, что он должен был вернуться?
Петрашова. Потому что один из материалов, идущих в номер, вызывал у главного большие сомнения. Он говорил об этом на летучке, мне Милочка рассказала… В таких случаях он всегда приезжал в редакцию поздно вечером и сам еще раз, вслед за дежурным редактором и «свежей головой» читал полосы… Точнее — ту полосу, на которой стоял сомнительный, с его точки зрения, материал.
Следователь. И часто так происходит?