— Зачем вы так? — едва выдавила я из себя. — Не надо… Милы больше нет, понимаете? Нет!..
Что-то в моем голосе заставило певичку притихнуть по ту сторону провода. И через паузу, довольно длинную, спросить более нормальным тоном:
— Что вы имеете в виду?
— Людмила Евстафьевна погибла два дня назад, — устало произнесла я. — Ее убили.
И вновь молчание, но теперь молчали мы обе. Видит Бог, о Милкином убийстве я сказала вовсе не потому, что надеялась усовестить Карину или, сыграв на этом, склонить девицу к интервью. Сказанное вырвалось у меня само — от избытка боли, усталости… бог весть чего еще. И теперь, вслушиваясь в звенящий эфир, простершийся между мной и Каревой, я горько сожалела о вырвавшихся словах, чувствуя себя чуть ли не оскорбительницей Милкиной памяти…
Очевидно, что эти двое были знакомы и, судя по никак не складывающемуся разговору, знакомство скорее можно назвать враждой… Я мучительно напряглась, пытаясь вспомнить, не имел ли один из известных мне случаев Милкиных судебных тяжб отношения к Каревой. И не могла.
— Вот что… — Певица первой нарушила взаимное молчание. — Я с вами встречусь… Насчет интервью обещать ничего не стану, там посмотрим… Как вас зовут, кстати?
— Марина, — вяло бросила я.
— Мне нужна и фамилия тоже, я должна предупредить охрану, чтобы пропустили, — пояснила она хмуро.
— Вершинина Марина Петровна… Год рождения тоже нужен?
— Обойдусь. Увидеться с вами смогу завтра, скажем… Семь вечера вам подойдет?
— Да.
— Адрес знаете?
— Нет… Судя по номеру, где-то в центре?
— Пишите: Кутузовский проспект…
Я записала адрес, и мы сухо распрощались. Мои мозги наконец включились, и, немного поразмышляв, я решительно набрала внутренний номер Корнета.
Оболенский появился у меня буквально через минуту и выслушал «отчет» по Карине, ни разу не прервав, чуть прищурившись, что всегда выдавало в нем напряженную работу серого вещества.
— Нет, Марина, — сказал он, когда я умолкла, — совершенно точно, ни один сколько-нибудь заметный Милкин скандал с Кариной связан не был.
— Уверен?
Я была разочарована и не скрывала этого. Оболенский усмехнулся, не потрудившись подтвердить свою уверенность.