Солнце стояло высоко в зените, цветы между дорожек лабиринта испускали пьянящий аромат, и я медленно пошла обратно, следуя спирали, к тому месту, где оставила Лютика. По мере приближения к краю окружающий мир словно начал проявляться, как древняя плёнка, и я увидела Ратмира с парнями, которые пытались пробить невидимую защиту и прорваться ко мне. Лютик только прыгал рядом, подтявкивая, словно подбадривал. Я поспешила к ним, крича:

— Ребята, я здесь! Я иду!

— Руда! Ты жива! — ответил Ратмир, и я умилилась — таким взволнованным был его голос. Прибавила шагу и выскочила из круга, оказавшись в объятиях любимого князя. Он пожурил, уже даже совсем не сердито:

— Женщина, ты очумела! Ума лишилась! Как с тобой быть? Я привяжу тебя к себе, клянусь!

— Не надо меня привязывать, — машинально отказалась я, и внезапно закружилась голова. Я пошатнулась, Ратмир подхватил меня под локоть, ворча:

— Ходишь незнамо где, ввязываешься незнамо во что, а теперь…

Тишило по привычке решил высказать своё особо ценное мнение, плюнув в мою сторону и бросив:

— Ведьма!

— Окстись, — рыкнул Ратмир, но я взвилась мгновенно. Хватит уже меня оскорблять, хватит плеваться, хватит досужих сплетен! Оттолкнув мужа, сказала ему:

— Погоди, я сама.

И шагнула к десятнику, стиснув кулаки:

— Сволочь ты, Тишило! Я тебя от смерти спасла! Я князя твоего от смерти спасла! Если б не я, плавали бы вы сейчас все в ледяном океане после потопа!

Он слегка опешил, отступил, потом нахмурил брови, дёрнул покорёженной ноздрёй и мрачно ответил:

— Как знать, был потоп иль нет… Говорят люди, зазря мы город покинули да всё добро Добрыне с прихвостнями оставили! Зазря сюда притащились, а тут вон пропадают все потихонечку… Скоро и мы тоже сгинем!

— Я видела Мокошь! Она сама мне сказала!

— Виданое ли дело — богиня к тебе пришла и сказала!

— И Ратмир видел её! Ратмир!

— Видел, — подтвердил муж.

— Да ты, светлый князь, не в себе был… — Тишило покрутил головой и кивнул на меня: — Она тебе голову задурила, морок навела, ведьма, как есть, ведьма!

— Я тебе сейчас нос сломаю, говнюк ты этакий! — с чувством сказала я, делая ещё шаг вперёд, но Лютик опередил меня. Зарычал, залаял и метким броском вцепился в сапог десятника. Тот потряс ногой, но щенок держал крепко, издавая смешной рык, в котором мне слышались особо забористые ругательства. Тишило вытащил из-за пояса нож, и я закричала: