— Ну и что?
— Ничего не нашли… Но…
Вера задумалась.
— Ты говоришь, были? Вчера? Ну и шут с ними! Чудесно!
— Что чудесно?
— Они были вчера вечером, а мы сегодня еще заседали.
Уже не раз Вера попадала в сложные переплеты, но никогда не теряла голову. Может, потому, — что давно приготовилась к самому худшему и ее ничто не страшило. Если товарищи заговаривали на эту тему, просили быть осторожнее, резко отмахивалась:
— А, ерунда, цела буду!
Странно, как в последнее время начали раздваиваться ее ощущения. Порой она чувствовала себя совсем девчонкой и вместе с тем ощущала, что прожитое и пережитое уже легло на плечи заметным грузом. Как-то в Вильно она зашла к своей приятельнице-подпольщице. Та молча подала ей обвинительное заключение по делу большой группы комсомольцев. Вера взяла толстую папку и села у окна. Облокотившись на стол и утопив пальцы в волнах кудрей, сосредоточенно читала. Перед ней предстали ее боевые друзья — отчаянные парни и девушки. Так мало прожить и уже испытать побои и голод, сырость казематов и чувство утерянной свободы.
Год такой жизни равен десятку обыкновенных лет. Вот и сейчас, получив письма родных, Вера смотрела на них так, будто целых два десятилетия назад оставила Минск. Словно из необозримых глубин времени выплыли и стали физически ощутимыми узкие, горбатые, но такие милые улицы Минска, зеленая окраина города и надо всем — голубое, ярко-голубое небо. Никогда она не видела такой чистой голубизны, как над Минском. Вспомнились слова из недавно прочитанного рассказа белорусского писателя, ее близкого друга:
«Хорошая девушка!.. Какой же подарок ей преподнести? Вот если бы кусок неба сорвать ей на платок голубой!»
А может, он думал о Вере, когда писал это. Как хотелось бы сейчас взглянуть на него, убедиться, что он по-прежнему такой же веселый и симпатичный парень.
Но нет, это все нереальные мечты… Не скоро ей удастся увидеть своих далеких советских друзей.
А пока надо ответить им:
Дорогие товарищи!
Много раз мы уже пытались завязать с вами тесную и регулярную связь. Но до сих пор по различным, понятным и вам, конечно, известным причинам связи этой у нас нет.
В декабре прошлого года мы получили от вас коротенькое письмо с приглашением приехать на вашу годовщину.
Не станем описывать вам, какую радость, какую бурю восторга вызвало это у нас. Письмо ваше мы перечитывали много-много раз. Приехать на годовщину мы к вам не могли. Не знаем, получили ли вы наше приветствие к годовщине. К сожалению, с тех пор связь наша прекратилась.
Недавно проходила у нас II конференция комсомола Западной Белоруссии. Для нас это был исторический день. Несмотря на громаднейшие провалы, несмотря на все усиливающиеся преследования, мы от 1 конференции, которая была в январе 1924 г., до II, т. е. до июля 1925 г., выросли в 10 раз, т. е. от 120 до 1200 человек! Вам, конечно, такая цифра кажется смешной, вы ваших комсомольцев считаете уже десятками тысяч, но у нас в подполье это громадная цифра.
Тяжелый путь мы прошли за это время. 130 активных боевых комсомольцев пошли сидеть в тюрьмы. Два раза целиком была разгромлена Виленская организация; несколько раз частично проваливались организации в Белостоке, в Пинске, в Барановичах, в Гродно, в Бресте. За это время сменилось пять составов Центрального Комитета, причем только трем товарищам удалось спастись — все остальные в тюрьмах. Но зато мы за эти полтора года завоевали деревню, крупнейшие фабрики и почти все секции профсоюзов. На 1200 комсомольцев у нас теперь около 700 крестьян, все остальные комсомольцы — рабочие. У нас теперь шесть вполне окрепших и сформировавшихся округов — Виленский, Гродненский, Белостокский, Брестский, Пинский и Барановичский. И теперь мы создаем, воспитываем наш комсомольский актив. Задача в наших условиях, конечно, трудная, но мы твердо верим, что и эту задачу выполним.