Мобильник моментально напомнил о себе сентиментальным мотивом из древнего фильма «Шербурские зонтики».

В глазах у Оли заплясали издевательские дьявольские огоньки. Я так и не успел вытереть из памяти трубки специально присвоенную Людке Крушинской мелодию.

— Алло, — я нервно вскинул трубку к уху.

— Не спеши так, плечо вывихнешь или шею свернешь, — ехидно улыбнулась сестра, — имей достоинство.

Из наушника раздавался натужный рев самолетных двигателей, по сравнению с которым шум в Шереметьеве казался соловьиными трелями. Мне показалась, что Людка сейчас стоит прямо под крылом авиалайнера, прогревающего турбины перед взлетом.

— Ник, — чувственный голос Крушинской защекотал ухо, — я сейчас в Домодедове, во Флориду вылетаю…

Все-таки актеры — страшные люди. Они не могут произнести нормальным человеческим голосом ни одного слова. Даже самая банальная просьба типа «передайте соль, пожалуйста» переплавляется в их устах в трагический монолог принца датского. И это у хороших актеров! А Людка даже на экране явно переигрывала.

— …о тебе вот вспомнила. Флорида… мечта. А ты со своей Олькой в какую-то зачуханную Анталью… — продолжал журчать театрально-киношным серебряным ручейком голос Люды. — Наверное, жалеешь?

— Люда, — я попытался прорезать в своем голосе железные нотки, — рад за тебя и за нас всех. Но каждому свое. Мы на крутой отдых и не претендуем.

Гудение самолетных турбин в наушнике телефонной трубки придавало нашему диалогу трагедийности. Именно такой могла быть «звуковая подкладка» в сериальной сцене расставания лирической пары. И непременно бразильского производства. Голливуд все же старается держать марку и откровенной халтуры избегать.

— Ник… я на тебя зла не держу, хотя ты и изрядная свинья…

Моя сестра не выдержала:

— Никита, кончай ты с ней этот свой любимый «секс по телефону». Неужели не хватает духу послать комедиантку открытым текстом, — было произнесено достаточно громко, чтобы чувствительный микрофон моей мобилы уловил сказанное и донес его на другой конец невидимой линии.

Крушинская закатила театральную паузу смертельно оскорбленной невинности. Точно по Станиславскому. В том смысле, что я со спокойной совестью мог бы произнести классическое «не верю». Но все же я говорил с женщиной, которой когда-то по неосторожности признался в любви.

— Н-да… — долетело до моего слуха сквозь рев турбин, — не завидую я твоему отдыху, Ник. Но родственников не выбирают. Пока.

— Естественное стремление конченой стервы испортить другим настроение, — спокойно откомментировала Оля телефонный разговор с моей бывшей пассией.

Возразить на справедливое замечание не получалось — чистая правда. Все, на что меня хватило, это примирительно произнести:

— Все мы не ангелы.

— Все, проехали, теперь и ты расслабься, — посоветовала моя мудрая сестра, — отдых — это в первую очередь релаксация тела и души.

Тем временем народ под предводительством служащей аэропорта уже потянулся на посадку. Публика подобралась пестрая. Сколько ни всматривался в лица — обещанных злопамятной Людкой пьяных шахтеров и нефтяников в замасленных ватниках не наблюдалось. Возможно, из Сургута и Новокузнецка в Турцию прямыми рейсами летают самолеты местных авиакомпаний. Откровенных шлюх тоже не наблюдалось. Все больше мелкие клерки с подругами, студенты со студентками, солидные дяди с женами-тетями и детишками-внуками.