Наконец, недовольно кивая головами они согласились на пятую часть, в обмен на то, что полностью переходят под моё командование, и подчиняются только мне и никому больше. Если на поле боя или стоянках будет своеволие, то договор аннулируется и они ничего не получат. Они были недовольны этим условием, но иначе я вообще отказывался уступать им какие-либо проценты.
— Эх, вай, какой жадный юноша, — качал головой самый старый из них, пытаясь давить на то, что у меня давно отсутствовало — совесть.
— Ну так, уважаемый, десятая часть и делайте, что хотите, — развёл я руками.
Он переглянулся с другими и они выехали вперёд, протягивая мне руки. Я пожал каждую и кивнул в сторону лагеря.
— Берите вождя и приезжайте в гости, обсудим ваши обязанности и правила поведения.
Они согласно кивнули, разворачивая лошадок, обратно. Когда и мы поехали к себе, один из охранников обернувшись зачем-то назад, хрипло сказал.
— Сеньор Витале, посмотрите.
Я проследил за его взглядом, и замер, когда вдали запылилось поле и на нём показались всадники с запасными конями, которых было втрое больше чем то количество, что мы видели до этого. Когда мы доехали до лагеря, я оглянулся ещё раз, отчётливо понимая, что до сих пор не уточнил у старейшин один важный момент. Сколько же конкретно половцев я принял под свою руку?
Глава 6
Кыпчаки, как они сами себя называли, собравшись кучкой смотрели, как чужие воины, словно презренные земляные черви вгрызались в землю, всё ближе и ближе подкапываясь к городу, защитники которого совершенно ничего не могли с этим поделать.
Те, же зная о своей неуязвимости, делали своё дело, и извилистый земляной ров с каждым днём становился всё длиннее и ближе к городским стенам.
— Великий Тенгри, — покачал головой один из старейшин, — всегда одно и то же. Каждый раз. Я могу даже сказать когда и где обрушится стена и мы ворвёмся в город, который падёт под нашими мечами.
— Венецианец — великий воин, — согласился второй, — нам повезло, что новости о нём достигли первыми до нашей орды, а не до соседней.
— Мы потеряли всего десять воинов с тех пор, как к нему присоединились, а получили уже в десять раз больше, чем при набеге на Русь. Возня с пленными, продажа их арабам, зачем это всё, если в городах храниться в сто раз больше?
— Да, только до их мягкого нутра нужно ещё добраться, — проворчал первый, — а это может сделать только он.
Они одновременно посмотрели на всадника впереди, который в своей привычной позе, уперев руку в переднюю луку так и непривычного для них высокого седла, подпирал ею подбородок, смотря за работой своих солдат, направляя их по одному ему понятному маршруту, туда где высились стены очередного города, решившего оказать сопротивление.
В этом кыпчакам казалась какая-то магия и потустороннее вмешательство, поскольку достигнув желаемого, Венецианец ненадолго скрывался в вырытой траншее и вскоре после этого, раздавался грохот, земля вздрагивала и стены любого города оседали вниз, обнажая огромные провалы. В которые тут же врывалась пехота, добираясь до ворот, чтобы открыть их всадникам. Когда уже в город врывались степняки и наёмники, начиналась резня, продолжающая до тех пор, пока в городе мало кто оставался. Сам же Венецианец в этом участия уже не принимал, для этого у него были военачальники, он же говорил, что дальше уже скучно, чем вводил всех в ступор своей логикой. Хотя его действия и поступки обычно вообще мало кто понимал, все лишь их выполняли и после одной показательной казни кыпчаков, решивших, что они имеют право на большую добычу, чем было уговорено, подобных попыток со стороны кочевников больше не возникало. Им хватило одного чаепития с «наряжанием ёлочек», чтобы понять, что с новым предводителем шутки плохи. Когда было необходимо, он шёл до конца, не останавливаясь ни перед чем. Это страшило, но и одновременно восхищало простых детей степи, которые всегда признавали над собой только власть сильнейшего и удачливого, а воин из дальних земель им точно был. Стоило только посмотреть на обозы с ценностями, которые он раз на разом отправлял к себе на родину.
Русские князья, назначили мне встречу через Романа Мстиславовича в Кракове, поскольку моё предложение встретиться в Киеве, Смоленске, Чернигове или Новгороде, они по непонятной мне причине категорически отказались рассматривать, выбрав бывшую польскую столицу.
От количества прибывших дружин и разных флагов, рябило в глазах, а выступающий как посредник между нами, Роман Мстиславович суетился больше всех, чтобы разместить князей согласно их старшинству и размеру войск. Что-то такое, отчего я был весьма далёк. Я лишь с нетерпением ждал, когда мне отдадут все причитающиеся деньги и я наконец смогу уйти из этого места, с большой надеждой, никогда сюда больше не вернуться. Захват территорий, оказался скучнейшим и изматывающим делом, где на долю сражений выпадало только десять процентов всего времени, остальное тратилось на марши, осады и рытьё траншей, чтобы сберечь своё войско при штурме. Мне это было крайне неинтересно, и только упрямство и желание доделать всё до конца, получив за это большое денежное вознаграждение останавливали меня от того, чтобы всё бросить и уйти обратно, ведь даже награбленного за это время было столько, что отец в ответных письмах ехидно интересовался, долго ли ещё любимый сын будет развлекаться на чужбине, поскольку сокровищницы дворца рода были забиты все битком и ему приходилось всё новые партии ценностей хранить уже под дворцом дожа, что было крайне проблематично, поскольку приходилось выставлять для этого дополнительную охрану.