20 декабря съезд (и, очевидно, Горбачев) был потрясен неожиданной отставкой с поста министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, который предупреждал об опасности диктатуры. N9 Несмотря на давнюю дружбу и тесные политические связи между Шеварднадзе и Горбачевым, Шеварднадзе был обеспокоен готовностью Горбачева, пусть и неохотно, дать большую свободу действий консерваторам в администрации - и не защищать его более энергично против нападок консерваторов на их общую внешнюю политику: 2 В противоположность этому, шеф КГБ Владимир Кючков в телевизионном выступлении II декабря и на съезде 22 декабря возложил вину за растущие трудности на "антикоммунистов" как внутри страны, так и за рубежом.
25 декабря съезд утвердил новые исполнительные полномочия президента Горбачева и реорганизацию его исполнительной власти. Он также распорядился провести национальный референдум по новому Союзному договору.
27 декабря Горбачев протолкнул своего кандидата на новый пост вице-президента, Геннадия Янаева, консервативное ничтожество, который был первоначально отвергнут и окончательно утвержден (1 237 против 563) только после настояния Горбачева.
В конце года произошел успешный переход от беспорядков в Восточной Европе к новой объединенной Европе. Но внутренние проблемы Советского Союза нарастали, и перспективы на следующий год были в лучшем случае неоднозначными и неопределенными. 31 декабря в новогоднем обращении Горбачев назвал 1990 год "одним из самых трудных в нашей истории" и заявил, что "нет более святого дела, чем сохранение и обновление Союза".
Горбачев успешно вел советскую внешнюю политику к историческому сближению с Западом и реинтеграции единого мира. Он вполне заслужил Нобелевскую премию мира, присужденную ему 15 октября. Он также успешно преодолел сильную оппозицию в советском руководстве, начав политическую демократизацию в стране, и нейтрализовал Коммунистическую партию как потенциальную силу, блокирующую политические и экономические реформы и новый курс во внешней политике.
Однако Горбачев не смог контролировать, направлять или даже предвидеть последствия гласности и демократии. Он не смог полностью или своевременно оценить сильное давление на республиканские и региональные власти и растущий национальный сепаратизм в нескольких республиках. И он временно отложил экономическую реформу, приняв менее чем половинчатые меры, которые на самом деле имели отрицательный эффект. Наконец, к концу года он столкнулся с растущим политическим напряжением между реформаторами и консерваторами, которое могло принять непредсказуемые формы.
К концу года Горбачев по тактическим соображениям отклонился вправо, хотя он по-прежнему был полон решимости продолжать перестройку. Опасения заставили его все больше и больше уступать консервативным элементам в своей администрации, чтобы предотвратить насилие как в стремлении к переменам, так и в их блокировании. Он считал, что они, как и он, все еще привержены мирным переменам и реформам и все еще находятся под его контролем. Оба предположения оказались необоснованными в предстоящем роковом году.
Отношения Горбачева с президентом Бушем теперь были хорошо налажены, и он с нетерпением ожидал встречи с Бушем на московском саммите в 1991 году, который ознаменовался подписанием договора СНВ о сокращении стратегических вооружений. В то же время на этом горизонте появились тучи. В частности, советские военные, с их относительным подъемом, особенно после ухода Шеварднадзе, начали интерпретировать ДОВСЕ таким образом, что на периферии советские обязательства по сокращению вооружений будут снижены, что вызовет растущую озабоченность в "гнезде" и потребует определенных усилий для их сдерживания в ближайшие месяцы. Тем не менее, в целом, советско-американские и советско-восточные отношения были на более прочном фундаменте, чем за многие годы.
За первые два с половиной года своего срока президент Буш перешел от осторожной осмотрительности к новой степени вовлеченности и уверенности. Это проявилось в отказе Буша отказаться от отношений, когда внутренние проблемы в Советском Союзе вызвали сомнения у общественности США в конце 1990 и начале 1991 года. Это также было очень заметно в сотрудничестве, которое обе стороны проявили при урегулировании иракско-кувейтского кризиса и войны в Персидском заливе в 1990-91 годах. Хотя некоторые круги в обеих странах продолжали высказывать подозрения относительно мотивов другой стороны в кризисе и войне в Персидском заливе, на самом деле правительства двух стран были согласны с основным курсом, и опыт кризиса в Персидском заливе помог укрепить взаимное доверие и перспективы будущего сотрудничества. Так же, как и совместные американские и советские подходы к решению многих других конфликтов в Третьем мире.
Венцом 1990 года стало решительное прекращение военной конфронтации между Востоком и Западом в Европе и воссоединение Германии и Европы. Это был конец холодной войны. Однако в конечном итоге отношения Москвы с Соединенными Штатами и остальным миром будут зависеть от исхода нарастающего внутреннего кризиса в Советском Союзе.
Крах коммунистического правления и Советского Союза, 1991 год
В начале 1991 года никто ни в Москве, ни в Вашингтоне, ни где-либо еще не мог предположить, что этот год станет свидетелем не только конца коммунистического правления в Советском Союзе, но и распада самого государства. Год обещал быть новым даже без таких катаклизмов. Это был первый год эпохи после холодной войны, если считать окончанием старой эры противостояния не падение коммунистического правления и советской гегемонии в Восточной Европе в конце 1989 года, а формальное завершение раздела Германии и Европы в 1990 году. Однако этот год стал бы последним годом существования советского государства, а значит, и последним годом советских отношений с Соединенными Штатами (да и со всеми государствами).
В начале года президенты Буш и Горбачев обменялись ставшими уже обычными ежегодными новогодними поздравлениями с Новым годом. В поздравлении Горбачева прямо отмечалось, что холодной войны больше нет, и оба лидера выразили уверенность в будущих отношениях. Конечно, в обеих странах существовали опасения и сомнения относительно хода и даже судьбы горбачевской перестройки в Советском Союзе. И внутренние события в этой стране были в центре внимания и влияния на советско-американские отношения, наряду с одним большим пунктом незавершенного дела - восстановлением согласованного глобального баланса стратегических вооружений на более низких уровнях сил, чтобы дополнить и подкрепить демонтаж военной конфронтации в Евросоюзе, согласованный в 1990 году.
Президент Буш также позвонил Горбачеву в день Нового года, и они обсудили переговоры по стратегическим вооружениям и ситуацию в Персидском заливе.
Государственный секретарь Джеймс Бейкер 4 января направил послание по вопросам стратегических вооружений министру иностранных дел Эдуарду Шеварднадзе (все еще находящемуся на своем посту в последние дни). Эти два вопроса, один из которых касался двустороннего контроля над вооружениями, а другой - двусторонних консультаций и сотрудничества в горячем кризисе в Персидском заливе, были доминирующими в текущей внешней политике. Но внутренние события в Советском Союзе вскоре добавили еще один элемент, который грозил затмить оба: применение советскими властями смертоносной силы в Вильнюсе, Литва, 13 января, и в Риге, Латвия, неделю спустя. Восемнадцать гражданских лиц (и двое из сил безопасности) погибли в этих двух инцидентах.
В своем первом комментарии Буш охарактеризовал "ход событий" в Литве как "глубоко тревожный". Он отметил, что "перемены в Советском Союзе помогли создать основу для беспрецедентного сотрудничества и партнерства между Соединенными Штатами и Советским Союзом. События, которые мы наблюдаем сейчас, совершенно не соответствуют этому курсу". Он заявил, что "мы осуждаем эти действия, которые не могут не повлиять на наши отношения", но он также мудро пожелал лучше понять ситуацию, прежде чем реагировать. Обе палаты Конгресса приняли резолюции, решительно осуждающие действия СССР в балтийских республиках и рекомендующие президенту рассмотреть вопрос об эко номических санкциях. Но, несмотря на аналогичную рекомендацию его собственного межведомственного комитета заместителей (под председательством Роберта Гейтса), Буш не ввел даже символических санкций.