Сидней Смит поспешил к месту преступления, где обнаружил девять гильз от патронов. Из тел потерпевших было извлечено шесть пуль. К тому времени Смит накопил достаточный опыт, чтобы быстро определить, что все гильзы отстреляны из автоматических пистолетов 32-го калибра, но из трех различных типов таких пистолетов. На трех гильзах были специфические следы «захватов» выбрасывателя кольта. Пули тоже были 32-го калибра. Пять из них путем надреза их головок были превращены в так называемые «дум-дум» – разрывные пули, которые, попав в человека, оказывают особенно губительное действие. Пули эти тоже вылетели из пистолетов трех различных типов: во‐первых, из кольта с шестью левыми нарезами, во‐вторых, из маузера с четырьмя правыми нарезами и, в‐третьих, из браунинга либо из пистолета марки «Сюртэ» с шестью правыми нарезами. Кольт, по всей вероятности, был в плохом состоянии, следы его нарезов были едва видны. Кроме того, на его пулях было много бороздок, а это означало, что на дуле кольта есть дефекты. Смит задумался над этими бороздками: где-то он их уже видел. Да, он был уверен, что видел их, и не раз, а довольно часто. И он обратился к своей коллекции пуль. Там их за несколько лет скопились сотни, а то и тысячи. Одну за другой сравнивал он их с пулями из кольта, которыми стреляли в сардара. Сомнений не было: тот же самый кольт, который использовался во время последнего нападения, послужил орудием многих других убийств и покушений на убийство.
Тем временем египетская полиция искала виновных старым, проверенным способом – через шпиков. Наконец шпики сообщили, что покушавшиеся принадлежали к националистической группе, руководимой адвокатом Шафиком Мансуром. Чуть позже стали известны и имена двух исполнителей – это были братья Энайат. Правда, против них не было ни малейших доказательств. Но Смит обещал представить доказательства, если в его распоряжении будет оружие подозреваемых.
Смиту представилась возможность заполучить это оружие. Один из шпиков предупредил подозреваемых братьев о грозящем аресте. «Убегайте в Триполи», – посоветовал он. И оба действительно решили бежать – бежать на поезде через пустыню. В пустыне полиция остановила поезд, арестовала Энайатов и обыскала их. В ходе обыска из корзины с овощами вывалились четыре пистолета.
Смит с нетерпением дожидался этих трофеев у себя в лаборатории. Два пистолета были 25-го калибра и не вызвали у него интереса. Однако два других, кольт и пистолет марки «Сюртэ», были 32-го калибра. Громко разносились пробные выстрелы Смита по двору его тихого института, а выстреленные пули из корзин с хлопком сразу попадали под сравнительный микроскоп. Будь в то время у Смита побольше опыта, он непременно бы достиг еще более значительных результатов. А так он провел сравнение пуль, использованных при совершении преступления, и пробных пуль, выстреленных им из пистолета марки «Сюртэ», и не очень уверенно пришел к выводу: сравнение гильз и пуль показало, что при покушении на сардара был использован пистолет «Сюртэ». Но все сомнения отпали, когда Смит перешел к исследованию пробных пуль, выстреленных из кольта. На них были те самые бороздки, которые ему часто приходилось видеть. Так как Смит всегда старался избегать скороспелых выводов, он обследовал еще несколько дюжин кольтов. Лишь убедившись, что ни один из них не оставлял на пулях бороздки, он сообщил нетерпеливо ждавшему от него известий начальнику каирской полиции, что пуля, убившая сэра Ли Стэк-пашу, была выпущена из кольта братьев Энайат.
Впервые политические убийцы в Египте столкнулись с немым и тем не менее таким красноречивым свидетельством, как их собственные пули. После первоначального скепсиса братьев Энайат охватила растерянность, сознание провала, затем они признали свою вину, выдав сообщников – Шафика Мансура и Махмуда Рашида. В доме Махмуда нашли пилки, напильники и двое тисков с колодками, покрытыми цинковыми обманками. По обманкам Смит смог установить, что в них зажимали округлые предметы, по величине совпадающие с патронами 32-го калибра. В шарнирах тисков осталась металлическая пыль (свинец, медь, никель), которая оказалась идентичной по составу со стружкой, полученной при обработке напильником пуль, причинивших смерть. Таким путем удалось доказать, что пули, предназначенные для убийства, превращались в доме Рашида с помощью напильника в разрывные пули «дум-дум».
В конце мая 1925 г. Сидней Смит в качестве эксперта стоял перед судом в характерной для него позе: в одной руке у него был кольт убийцы, в другой – монокль. Он был последним свидетелем обвинения, и его показания легли в основу приговора.
8
Из Каира сравнительный микроскоп сделал свой последний большой прыжок на пути в Европу. Правда, и теперь он не сразу направился на континент, а забрел сначала в Лондон.
Написанная Смитом статья о деле сардара, которая в 1926 г. была опубликована в «Британском медицинском журнале», выходящем в Лондоне, привлекла внимание к сравнительному микроскопу. Ее прочитал человек, который в свою очередь давно уже бился над секретами экспертизы огнестрельного оружия, – Роберт Черчилл из Лондона.
Роберт Черчилл не был одним из тех находившихся на государственной службе ученых и криминалистов, которые все больше и больше определяли облик криминалистической науки на континенте. Он был, что называется, оригинал в полном смысле слова – этот сорокалетний мужчина, с мощными бицепсами и несколько бычьим лицом. Оружейный мастер по профессии, он из маленькой мастерской, изготовлявшей винтовки для стендовой стрельбы, сделал одно из самых солидных британских предприятий по выпуску дорогостоящего огнестрельного оружия ручной работы. Теперь это предприятие носило его имя. Его деловая контора на углу Ориндж-стрит вблизи Лестер-сквер, в западной части Лондона, была похожа по царившей там атмосфере на английский клуб. На стенах висели предметы из его ценнейшей коллекции оружия. Под ними громоздились посылки с оружием, отправляемым во все части огромной Британской империи. Здесь Черчилл принимал своих клиентов и друзей из Англии, Индии и Южной Африки. Отсюда же они вместе отправлялись на охоту.
В 1910 г. английский суд впервые привлек его к участию в процессе об убийстве в качестве эксперта по баллистике. С тех пор постепенно стало само собой разумеющимся, что за советом по вопросам судебной баллистики следует обращаться к Роберту Черчиллу.
Черчилл, бесспорно опытный в делах, касающихся огнестрельного оружия, постоянно экспериментирующий, но так же мало, как и другие эксперты тех дней (не говоря уже о шарлатанах), владеющий надежными методами исследования, пользовался репутацией лучшего эксперта Великобритании в своей области, и обвинители умели оценить силу его воздействия, особенно если речь шла о том, чтобы убедить присяжных.
Насколько велик был его авторитет, легко судить хотя бы по тому факту, что он не так уж редко выступал вместе с Бернардом Спилсбери. Впоследствии Сидней Смит вспоминал: «С ним (Спилсбери) приходил Роберт Черчилл, эксперт по баллистике, который пользовался также заслуженной славой отличного оружейника, но был таким же упрямым и таким же догматиком, как Спилсбери. По делам, связанным с применением огнестрельного оружия, они часто выступали вместе. Они действительно были грозной парой, и ужасно было, когда они… допускали ошибки…»
Отзыв Смита не был лишен оснований. Одну из таких ошибок (в деле Дональда Меррета) Черчилл вместе со Спилсбери совершил как раз в то время, когда знакомился со статьей Смита в «Британском медицинском журнале». И позже, в 1932 г., он еще раз не избежал опасности поспешных выводов. В Лондоне, в суде Олд-Бейли двадцатишестилетняя светская дама Эльвира Барни обвинялась в убийстве своего юного любовника Майкла. Очевидцев этого убийства не было, а Эльвира Барни утверждала, что речь идет о несчастном случае. Она, мол, в пылу ревности стала грозить своему любовнику, что застрелится, а Майкл попытался отнять у нее пистолет, и при этом случайно раздался роковой выстрел.
Роберт Черчилл, будучи экспертом обвинения, заявил, что оружие, использованное при совершении данного деяния, является чуть ли не самым безопасным огнестрельным оружием, которое когда-либо выпускалось. Выстрелить из него можно, только применив значительную силу. А это значит, что утверждение, будто оружие выстрелило «случайно», абсолютно несостоятельно.
И снова мертвая тишина воцарилась в зале суда, когда Патрик Гастингс, один из самых знаменитых британских защитников по уголовным делам, выступавший в 30-х гг., в ходе принявших драматический характер прений сторон шутливо взял в руку пистолет Эльвиры Барни. Подвергая при этом Черчилла перекрестному допросу, он позволил себе в это время так же шутливо «цокать» курком этого пистолета. Цок, цок, цок. И с каждым «цоканьем» присяжным становилось все более ясно, как на самом деле легко стрелять из этого оружия. Позже, однако, ходили слухи, что спуск курка не был таким легким, как это казалось, и что Гастингс будто бы даже от чрезмерного напряжения повредил себе указательный палец. Правда это или легенда, но, во всяком случае, опыт учил Черчилла, что, подобно любому другому эксперту периода становления судебной баллистики, он не застрахован от ошибок, притом самых серьезных.
Это, однако, не помешало тому, чтобы внедрение сравнительного микроскопа и научной судебной баллистики в Англии навсегда оказалось связанным с именем Роберта Черчилла и легендой вокруг этого имени.
Взявшись мастерить сравнительный микроскоп, Черчилл поехал в Нью-Йорк, где встретился с Годдардом лично. Микроскоп Черчилла отнюдь не был шедевром, но свое предназначение он выполнял. И так же, как в свое время с Годдардом, именно случай сыграл свою роль в судьбе Черчилла, доставив ему в нужный момент сенсационное дело об убийстве, выступая в процессе по которому он дал столь же сенсационный старт сравнительному микроскопу и судебной баллистике в Великобритании. Это было дело об убийстве констебля Гаттериджа в ночь с 26 на 27 ноября 1927 г.
Ранним утром 27 ноября стояла пасмурная, туманная погода. Водитель почтовой машины Уорд из Стейплфорд-Эббеса (графство Эссекс), проезжая по Ремфорд-Онгар-роуд, увидел у кромки дороги полицейского, лежащего в луже крови. Его записная книжка валялась на земле рядом с упавшим с головы шлемом. B правой его руке был зажат карандаш, которым полицейский, видимо, делал записи. Не было никаких следов борьбы. На левой щеке виднелись две пулевые раны. Одна пуля вышла через затылок, другая – через правую щеку. Необычное и вместе с тем ужасное впечатление производил тот факт, что убийца выпустил еще две пули – по одной в каждый глаз полицейского, как бы стремясь погасить обличающий взгляд умирающего. Уорд остолбенел от ужаса. Он узнал убитого: это был констебль Гаттеридж.
Начальник эссекской полиции обратился за помощью в Скотленд-Ярд. Из Лондона был прислан главный инспектор Беррет. Этот грузный, широкоплечий, бородатый сотрудник Скотленд-Ярда пользовался уже тогда достаточным авторитетом. Но именно дело Гаттериджа сделало его знаменитым, и впоследствии он посвятил ему вступительную главу своих мемуаров. Но важнее было все-таки то, что Беррет не принадлежал к старой полицейской гвардии, отрицательно относившейся к техническим и научным достижениям.