— Думаешь, у него есть связи?

— Уверен, что есть.

— Вот видишь, тебе он тоже кажется подозрительным, как и мне, поэтому слушай. Помнишь грозу в четверг?

— Да, от работы меня отвлекала.

— Я под нее попал. Плыл на плоскодонке по заводи, знаешь нашу заводь?

— Лентяй!

— Честно говоря, я обдумывал, не бросить ли медицину и согласиться занять предложенное мне место в «Плэнет».

— Сменить таблетки на чернила, Харли-стрит на Флит-стрит?[5] И что решил?

— Ничего; кое-что произошло, и я забыл, о чем думал.

Комната наполнилась табачным дымом.

— Было невероятно тихо, — Кеан продолжил рассказ. — В футе от меня проплыла водяная крыса, а на ветку почти у моего локтя сел зимородок. Только-только начало смеркаться, поскрипывали уключины да иногда бился о воду шест — больше ни звука. Я еще подумал, что река как-то неожиданно опустела. Повисла ненормальная тишина, потом стало ненормально темно. Я так глубоко задумался, что совсем не двигался.

Затем из-за излучины выплыла стая лебедей, с Аполлоном — ты же знаешь Аполлона, их вожака, — во главе. Тьма уже была непроглядная, но я почему-то не удивился. Лебеди проплывали бесшумно, казалось, что это призраки. Сайм, это затишье служило лишь к прелюдией к чему-то странному — дьявольски странному!

Кеан вскочил и подошел к столу, попутно сбив череп.

— Просто гроза собиралась, — буркнул Сайм.

— Собиралось что-то совершенно иное! Слушай! Становилось все темнее и темнее, но, по необъяснимой причине, хотя я, наверное, должен был слышать раскаты грома, я не мог оторвать глаз от птиц. А потом все произошло — я пришел к тебе, чтобы рассказать об этом. Мне нужно с кем-то поделиться, такое сразу не забывается.

Он вытряхнул пепел из трубки.

— Продолжай, — сказал Сайм.

— Большой лебедь, Аполлон, был от меня в трех футах;[6] он плыл один, другие куда-то делись, никто его не трогал. Внезапно он закричал, да так пронзительно, что кровь застыла в жилах, так лебеди не кричат, и поднялся в воздух, расправив огромные крылья. Сайм, он был похож на мятущегося духа; никогда не забуду — никого на воде в шести футах вокруг него. Жуткий вопль перешел в сдавленное шипение, и, подняв целый фонтан брызг (окатив меня с головы до ног), бедняга упал. Некоторое время его крылья бились о воду, а потом он перестал двигаться.

— Ну и?

— Остальные лебеди уплыли, бесшумные, как привидения. По листьям деревьев заколотили капли. Полагаю, я был испуган. Одно крыло Аполлона лежало прямо в моей лодке. Я встал, нет, вскочил, когда все произошло. Наклонившись, дотронулся до крыла. Птица умерла! Сайм, я вытянул голову лебедя из воды. Его шея была сломана, не менее трех позвонков раздавлены!