Старое платье осталось у реки, рыжая даже не вспомнила про него до тех пор, пока дети не подошли к дому. Испугавшись вначале, что её будут ругать, она тут же расслабилась: Флоренция сказала, что можно его там и оставить.

— Дэниал, — она замялась у порога, глядя в сторону. — Я приду позже, хорошо?

— Куда ты?

— У меня остались там друзья, нужно... Нужно им рассказать.

Задумавшись на секунду, мальчик кивнул. Девочка бросилась к рынку, подобрав полы платья. Белое, оно мгновенно пачкалось в самом низу от пыли и грязи, но Фел это мало заботило. Дыхание сбивалось, через пять минут быстрого бега обороты пришлось сбавить, бок нещадно кололо. Рыжая пробивалась сквозь толкучку, стараясь высмотреть знакомые лица. Количество находящихся вокруг людей сбивало её с толку, несколько раз ей казалось, что она видела Мэри, но потом понимала, что обозналась. Вздохнув, Фелисия направилась прочь — на их пристанище. За деревней, с другой стороны от её нового Дома был обустроен небольшой лагерь — на воткнутые палки натянута ткань, и сделаны лежанки из соломы и еловых лап сухих елей, которые с горем пополам они вместе отламывали. Там она их застала: всех, кроме Амара, мальчика не было. Ребята, о чем-то увлечённо разговаривая, замолчали, когда Фел медленно подошла, заламывая руки. Сьюзен поднялась, сделала неуверенные шажки к ней, а потом бросилась, схватив в охапку и крепко прижала девочку к себе — Фелисия ощутила, как бездомную потряхивает.

— Ты чего?

— Я испугалась! Пол сказал, что тебя ведьма с рынка увела за руку!

Рыжая улыбнулась, мягко отстраняя от себя подругу и стараясь заглянуть ей в глаза.

— Все хорошо, она не ведьма. Флоренция добрая женщина.

Сьюзен всхлипнула. Мэри засмеялась, хлопнув в ладоши и Фелисия окончательно отпустила этот камень с души — друзья на нее не в обиде. Наоборот, кажется, рады.

— Я же говорила, что всё хорошо. Ты слишком суеверная, а Пол — дурак.

Мальчик нахмурился, но потом и на его лице засияла искренняя улыбка. Дети все поднялись со своих мест, подошли к рыжей.

— Значит, она забрала тебя к себе? Вот так, просто?

Девочка смутилась, пряча пунцовые щёки за еще не до конца высохшими волосами. Им нельзя было говорить о причине, почему это случилось. В лучшем случае не поверят, в худшем — испугаются и расскажут кому не надо. Никто из них не верил в Бога, нет. Никто из этих детей даже не допускал его существования: разве мог кто-то столь сильный и добрый, как говорят о нём, позволить их судьбе случиться? Может и верили, но просто злились на несправедливость и его злую шутку, которую с ними сыграли. И они бы вряд ли побежали в церквушку с огромными глазами рассказывать священнику про это. Но вдруг испугаются, а это... Это будет плохо. Фелисия не хотела их терять, никого из них.

— Да, — наконец кивнула рыжая. — Даже платье новое дала. Я вас не брошу, правда.

— Ничего, — Мишель махнул рукой. — Справимся. Я рад... — Он запнулся, смутился и как бы невзначай пнул камешек у самой ноги.— Рад, что ты нашла свой дом. Может и мы найдём когда-нибудь. Сейчас мы дети, скоро вырастем — работать сможем.

Фелисия улыбнулась. На глаза вновь невольно наворачивались слёзы: они такие тёплые, искрение, чистые. И даже судьба бродяг не сломала их, никого. Наоборот, сделала только крепче и сильнее. Они должны были сидеть по вечерам в семейном кругу, а вынуждены побираться по улицам. У них забрали детство и им пришлось так резко стать взрослыми. И от этого делалось неимоверно грустно.

Девочка пробыла с друзьями почти до заката и только когда солнечный лучи приобрели багровые оттенки, попрощалась с ними. Мишель просил иногда заходить и не пропадать, в конце концов, за хоть и всего три недели, они сильно сблизились и будут волноваться. Фелисия пообещала, что будет появляться часто, горячо обняла каждого на прощание и направилась в сторону дома, но не через город, а по лесу — окружным путем.