— Значит, ты меня обратила и…

— Именно «И». Берендеи сейчас помогают ведарям, и завоёвывают «услугу». Если всё пройдет как надо, то мои соседи останутся нетронутыми. Правда, в таком случае придется уйти какому-нибудь старому берендею…

— И тебе не жалко? Ведь у какого-нибудь старого берендея может быть семья, дети.

— Чего же жалеть? Рано или поздно придется уйти и мне, — буднично отвечает Марина.

Крепкие руки стряхивают муку и снимают фартук. Она следует за мной в комнату. Занавеси загорожены на случай, чтобы зеваки с улицы не увидели лишнего. Альбом с кресла перемещается на тумбочку под телевизором. А я бы не прочь посмотреть ещё раз на Марину в купальнике.

— Вещи на кресло и вставай в центр комнаты!

— Хорошо, масса Марина! Женя будет хороший мальчик! — вспомнив «Хижину дяди Тома», отвечаю я.

— Сам ты масса! Это у меня кость тяжелая, а так я могла бы и в балете выступать.

Я никак не комментирую это заявление, знаю, что тема веса для девушек весьма болезненная. Аккуратно складываю вещи и сладко потягиваюсь. Выпячиваю мышцы, а сам краем глаза наблюдаю за Мариной. Никакой реакции, словно на рынке оценивает мясо.

Тяжелый случай!

Рука почти не болит. От вчерашнего происшествия остается небольшая нашлепка на коже. Никакой сеточки, никакой паутинки — обычная родная рука, знаю её уже больше двадцати лет и не с самой плохой стороны. На груди тоже красуется нашлепка, вчерашняя дорожка крови за ночь осыпается мелкими чешуйками. Тоненькие контуры указывают русло, где протекла медленная струйка.

В зеркале отражается подтянутый молодой человек, не Шварценеггер, но и не дистрофик. А эта даже внимания не обращает! Какой удар по самолюбию…

— Вставай в центр и расслабься, — говорит Марина.

— Совсем расслабиться? А то я еще в туалет после твоих пирожков не ходил.

— Вот тебе не надоело казаться остроумным? Может, сделаешь паузу, сэкономишь шутки и подождешь, пока не появишься перед родителями?

Она проверяет плотность запахнутых штор, закрывает входную дверь на замок, задергивает межкомнатные шторки. Полутемная комната создает интим, если бы ещё этот интим использовать… Да что такое со мной происходит? Мысли сами собой сворачивают с обыденности в альковные просторы. Мне бы бояться и ужасаться, а мне страшно хочется секса…

— Всё понял, жду указаний.

Я напрягаю мышцы пару раз, соматически расслабляюсь, выдыхаю с полным снятием напряжения.

— Расслабься и представь себе самого лютого врага. Того, кто тебе всегда переходил дорогу, при виде его тебя постоянно трясет, — нажимая на каждое слово, говорит Марина.

Да вроде бы и не было таких. Я перебрал в уме всех ребят, с которыми так или иначе воевал — сейчас ни к кому претензий не осталось. Пробую копнуть глубже, дохожу до детского сада, но тоже ничего не выходит: за лопатку уже отомстил, а что сломали игрушку — так это не моя была.