Повисло молчание, и вокруг словно всё застыло. Моран оглянулся – несмотря на простоту, ему нравилась комната Сары. Она отражала её во всей этой правильности и прилежности, вот только… Он вновь взглянул на стол, где с краю было нацарапано её имя. Люций сам это сделал, чтобы, как он сказал, придать индивидуальности. Но чуть сбоку, там, где ныне стояла лампа, теперь не покидавшая своего нового места, прятались ещё три буквы «ЛЮЦ» и полунаписанная «И». Сара, которая после него уподобилась ему в порче мебели, так и не завершила надпись, видимо посчитав, что делает что-то неправильное.

Люций же так не думал. Эти мелочи взывали в его груди к чему-то нестерпимо горячему.

Он потом долго допытывался, силясь понять, что двигало ею. Недовольство, что Люций испортил её стол? Соперничество, что он сделал это первым? Или, может, его наглость?

Но в итоге Морану очень понравился результат. Ему казалось, он оставил отчётливый след после себя в этом месте. В этой комнате, в которой ему, по стечению всех обстоятельств, явно было не место. Как и книгам на фларканском, что прятались в сундуке, вдали от книжной полки. Как и тёмному покрывалу на кровати, которое было подарено теневым дивом пару месяцев назад.

Взгляд Морана коснулся шеи Сары, там, где под воротом мантии прятался кулон полумесяца на тёмной цепочке.

– Что? – вопросительно спросила Сара, заметив его взор.

– Ничего, лишь смотрю, – отозвался Люций, вдруг растеряв желание спорить. Нахлынувшее воодушевление куда-то исчезло. – Хотя… Ты не чувствуешь себя уязвимой из-за ограничителя, который дала мне?

На самом деле с того времени прошло почти полгода. Но они толком не разговаривали о событиях тех дней, как и о встрече в детстве. Это была их тайна. Они это знали. То, насколько непредсказуемой бывает судьба.

– Уязвимой? Почему? – спросила она. – Я тебе доверяю и… не собираюсь сражаться против тебя, – отозвалась она, исправляя свои записи и делая вид, будто ещё несколько секунд назад между ними едва не разгорелся спор.

– Я надеюсь, – вздохнул Моран, вспомнив сегодняшнюю тему разговора, случившегося в столовой.

Сара подняла голову, удивлённая его ответом, но прежде, чем успела хоть что-то сказать, раздался стук. Тяжёлый и довольно настойчивый.

Они уставились друг на друга в полном молчании.

«Это Фредерик», – безмолвно произнесла Сара одними лишь губами.

Люций поднял руки, будто бы в примирительном жесте, но на самом деле сообщая, что всё в порядке. Но вместо того чтобы покинуть спальню через окно, как уже делал однажды при появлении внезапных гостей, Моран оглянулся, осматривая комнату. В его глазах полыхнул огонёк озарения, и он полез под кровать Сорель.

Сара же опешила, едва вслух не шипя: «Ты что творишь?» – подскочив, нагнувшись и схватив за ускользающую ткань рукава. Ещё мгновение, и она бы попыталась вытащить Люция.

– Сара, – раздался зов по ту сторону.

Люций изогнул бровь. Сара поджала губы. Немая борьба, в которой всего через мгновение объявился победитель.

Сорель ослабила хватку, и её пальцы разжались, выпуская тёмную гладкую ткань. Она распрямилась, бросив взгляд на кровать, под которой находился Люций и, ощущая непривычное волнение, направилась к двери. Раздался щелчок замка и едва слышный шорох открываемой двери.

Люций Моран не имел ничего против того, чтобы спрятаться под чужой кроватью. Тем более если это была постель Сары, под которой было чисто, как в лечебном крыле.

Но его больше интересовало то, по какой причине он прятался. Всё его внимание обратилось в слух.