Так вот, папа не работал, а мама осталась сидеть с Павликом (он совсем плох). Ещё бы, он искупался в ледяной воде, после чего, ко всему, какое-то время оставался на ветру! Хоть и весна, но с его горлом лучше так не делать…
Павлик сам мне во всём признался. Оказывается, он записался в яхт-клуб, а накануне 1 мая, свалился с причала… Как свалился и почему записался, — не сказал. Он вообще еле говорит… Мне всё это кажется странным… Не то, что Павлик не может говорить, а что проделал всё это втайне от родителей… и от меня! Раньше он мне сразу же обо всём рассказывал… Хотя, кажется, я знаю причину… Он видит, что я становлюсь умнее. Точнее расторопнее. Дневник, если и не лечит, то просто очень сильно влияет на мою память!..
Павлик понял, что я могу проболтаться… Но зачем столько таинственности?!
Странно. Мне кажется, что что-то происходит. Причём и с Павликом тоже…
9 мая была возможность радоваться… Но вот этого-то, как раз и не хотелось. Папа понимает мои чувства. Он вообще очень легко со мной объясняется и никогда не спорит. Естественно, в пределах разумного… Он просто даёт мне тот или иной совет и предлагает самой во всём разобраться. Мой папа — самый лучший!
Папа, я тебя люблю!
…С утра всё так же, что и на Первомай. Только меньше улыбок и радости. По-моему, их вообще нет… Постовой на пересечении Курчатова и Ленина на этот раз просто козырнул.
Грустно.
Вместо «Дерева дружбы» все направляются на Набережную, к памятнику воинам-освободителям. Это огромный валун тёмно-коричневого цвета, на котором висит памятная табличка — знак памяти всем тем, кто пал в боях за нашу солнечную Родину!.. Он установлен на набережной между двумя тенистыми берёзками — они пока ещё маленькие, но обязательно вырастут!.. Я знаю, что воинам тут хорошо… Особенно, когда с Припяти дует прохладный ветерок… Он пахнет рыбной чешуёй… Отдаёт дымом… Домом… Я не могу больше писать… Лапка в груди не хочет этого…»
«17 мая, пятница.
Вчера весь день занималась. Не могла писать что-то от себя…
В среду мне сделалось совсем плохо… Я весь вечер психовала. Это из-за того, что пыталась описать свои чувства на Набережной… Мама на меня сильно ругалась. Она переживает за Павлика…
Какая же я дурёха! Думаю только о себе!
Мамочка, прости меня, пожалуйста!.. И ты, Павлик, тоже!.. Обещаю, что больше никогда вас не расстрою! Никогда — никогда!..
9-го был ещё фильм в «Прометее»… Я постоянно останавливаюсь возле статуи на углу здания кинотеатра и просто смотрю на неё. Какой же он всё-таки сильный и мужественный, этот Прометей! Он смог принести огонь в собственных ладонях и просто так подарить его нуждающимся людям!.. Он совсем как мой папа! Я так и сказала… Папа улыбнулся и потрепал меня по волосам. Потом взял косичку и принялся меня ею щекотать — он постоянно так делает, когда мне грустно!
Я рассмеялась впервые за день!..
Папа, я тебя люблю!
…Потом мы гуляли по улице Огнёва, вдоль набережной. Сидели в кафе у самой воды. На противоположном берегу ветер гнул молоденькие берёзки. Я не утерпела… Подошла к самой воде и встала ногами на перекладину заграждения — я так всегда делаю: встаю на нижнюю планку, перевешиваюсь через перила и смотрю в прозрачную воду… Я даже видела, как в волнах плещутся блестящие рыбёшки. Лапка в моей груди снова заскребла… Но теперь вовсе не от грусти. Мне было так хорошо!!! Я не хотела, чтобы этот день закончился… Вот бы растянуть его на целую вечность!
Если это и возможно, то подвластно лишь богу.*