Она кивает.

— Мина и ее убийство послужили причиной. Важно, чтобы ты это понимала. Что ты готова к испытаниям, которые могут принести воспоминания о ней — и вина.

Заглушаю в себе рефлекс что-нибудь пнуть. Который к тому же кричит: «Ее убили не из-за наркотиков!»

Но не сработает. Никто не поверит правде. Никто не поверит мне. Без доказательств этого не случится. Козлина в маске замел за собой следы — точно знал, что я не замечу наркотики, которые он мне подкинул, не после того, как он застрелил Мину и вырубил меня. Мама звонила во все вообразимые и невообразимые места, чтобы отправить меня в Центр для реабилитации вместо наказания за хранение.

Улыбка доктора Чарльз вкрадчивая и одобряющая, но губы изгибаются в предупреждении.

Мое последнее испытание, нужно следить за словами. Они — мой билет отсюда. Но тяжело, почти невозможно, удерживать голос от дрожи и поползновения воспоминаний. Воспоминаний смеющейся тем утром Мины, мы обе даже не предполагали, как закончится тот день.

— Я любила Мину, — говорю. Я повторяла слова уже сотню раз, но они не из тех, что можно отрепетировать. — И ее убийство будет сказываться на мне всю жизнь. Но Мина хотела бы, чтобы я двигалась дальше. Чтобы я была счастлива. Она хотела бы, чтобы я оставалась чистой. И так и будет.

— А ее убийца? — спрашивает доктор Чарльз. — Может быть, ты готова побеседовать с полицией?

— Я любила Мину, — повторяю, и на этот раз голос все же не выдерживает и дрожит. На этот раз я говорю правду и ничего кроме нее. — Если бы я знала, кто убил ее, то кричала бы его имя во все горло. Но он был в маске. Я не видела его лица.

Доктор Чарльз отклоняется назад и исследует меня, словно аквариумную рыбку. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Пытаюсь дышать размеренно, как будто удерживаю сложную позу в йоге.

— Она была моей лучшей подругой. Считаете, я не знаю, как облажалась? Временами я едва могу уснуть, обдумывая, что той ночью сделала не так. Что не смогла его остановить. Что это моя вина. Я все это знаю. Я просто должна научиться с этим жить.

Это правда.

Вина — реальна. Она не возникает из ниоткуда, как, видимо, думает доктор Чарльз.

На мне вся вина. Что не остановила Мину. Что не стала ее расспрашивать. Что позволяла ей сохранять в тайне работу над статьей. Что последовала за ней, как и всегда. Что не смогла быть быстрее. Я виновата в том, что не способна убежать, или драться, или сделать что угодно ради ее защиты.

— С удовольствием поговорила бы с детективом Джеймсом снова. Вот только он не считает меня надежным свидетелем.

— Ты винишь его?

— Он просто выполнял свою работу. — Ложь подобна стеклу, слова прорезают кожу. Ненависть к детективу Джеймсу — отныне моя вторая натура. Если бы он тогда меня выслушал...

Но нельзя сейчас думать об этом. Нужно сосредоточиться. Убийца Мины на свободе. А детектив Джеймс и не собирается искать его.

— Знаю, дома будет тяжело. Но вы словно подарили мне возможность начать новую жизнь, лучше прежней.

Доктор Чарльз улыбается, и меня накрывает облегчение. Она наконец купилась.