«Нет, нет, нет, нет. Майк, я знаю. Я знаю, – сказал я, заливаясь слезами. – Я тоже тебя люблю. Не надо…» Я не хотел, чтобы он терпел боль от моргания ради того, чтобы дописать предложение. Ему не было необходимости это делать. Но его глаза ответили: «Нет». Это не то, что он хотел сказать.

Мы продолжили. Я кончил слово «люблю» и изучал лицо Майка, полный решимости расшифровать его слова, пока он смотрел на экран и моргал. Я всегда знал, когда он закончил, потому что его глаза расширялись, как будто он хотел сказать: «Посмотри».

Его глаза чуть приоткрылись. Я повернулся к телевизору.

«Я люблю объятия».

Я растаял.

И крепко его обнял, а это было не так просто, как вы можете подумать. Майк не мог пошевелить ни одним мускулом, был все время расслаблен и страдал от боли. Чтобы его обнять, мне надо было продеть руки через ремень, жгут, трубочку «помощника дыхания» и множество других прикрепленных к нему устройств и при этом постараться ни в коем случае не причинить ему боли. Я обвил его руками и уткнулся лицом в его шею. Я знал, как отчаянно Майк хочет обвить меня руками и обнять в ответ, но он сделал все что мог. Он двинул голову в мою сторону со всей силой, на которую был способен.

«Увидимся утром, братишка, – сказал я. – Я тебя люблю». Я люблю объятия.

Значит, это задание Лаура записала за Майком почти перед самой смертью.

«Напиши это на флаере», – дочитывает Стори и протягивает мне распечатанную фотографию. Наша школьная фотография с Майком. Первый год Майка и мой последний в начальной школе, единственный год, когда мы ходили в одну школу. Мы стоим в этой короткой школьной форме с забавными стрижками, как всегда на школьных фотографиях. Невыносимо мило.

«Я люблю объятия», – пишу я маркером на фотографии. Внутри я растерзан, охвачен хаотичными воспоминаниями о последних днях Майка перед смертью, жалею, что его здесь нет в его день рождения, и при этом смотрю в лицо ему, пятилетнему, а мой дорогой сын, Стори, здесь, рядом со мной.

Я делаю единственное, что мне остается. Обнимаю Стори, прижимаюсь лицом к его плечу, шепчу: «Я тебя люблю». Когда после завтрака мы садимся в машину, я не могу расстаться со Стори. Мы едем в Окленд, я сижу впереди на пассажирском сиденье, наклоняюсь назад и нахожу его руками. Никто не разговаривает. Только играет музыка, и назойливые мысли звучат в моей голове.

Через какое-то время я замечаю знакомые приметы.

Я знаю, куда мы едем.

Когда мы с Майком были в Окленде и снимались в ролике авиакомпании, мы встретились с парой моих друзей, Клиффом и Ларри, которых тоже пригласили там сниматься. Они работали на команду сайта TheOneRing, который постоянно посылал шпионов фотографировать съемки «Властелина Колец» с вершин холмов для жаждущих фанатов Толкина. Сначала их выпроводили с площадки, но потом позвали назад, и кончилось все тем, что они оказались незаменимы для создания рекламы и шумихи вокруг фильма.

На следующий день после съемок Клифф предложил съездить в одно местечко, где он бывал раньше, с вулканическим черным песком на пляже. Он называл его Пляж Черного Песка, но, вероятно, у него есть и нормальное название. Мы с Майком прыгнули к ним в машину и отправились в путь.

Это сногсшибательная часть побережья. Мы пошли по дорожке от автопарковки, и нам открылся вид на широкую гладь черного песка. Там мы провели день, гуляя, общаясь, снимая великолепные фотографии и болтая с Клиффом и Ларри. Погода была прекрасная, солнечная и теплая. А песок гладкий, ровный и твердый, и Майку было почти безопасно по нему ходить.

Майк воспользовался своей тростью, чтобы написать на песке одно слово. Это нехорошее слово, но дабы сохранить историческую точность…

«Сука».

Я сфотографировал Майка с концом трости, все еще упертым в последнюю букву, и с нахальной улыбкой на лице. Это совершенно не соответствовало прекрасным видам вокруг, но это было не в первый раз. Как-то однажды он написал это слово кляксами краски, которые разбрызгал из ружья для пейнтбола, и прислал мне фотографию. В другой раз я отмывал патио мамы мойкой высокого давления и мне удалось смыть это слово, покрытое плесенью и заросшее мхом. Я послал Майку фотографию с сопроводительной надписью: «Просто мою мамин дом – это все, что я смог. Теперь почти не видно, так что оставлю так».

И так у нас с Майком повелось. Мы находили забавные и оригинальные способы ласково назвать друг друга… этим словом и часто в самый неподходящий момент. Поэтому, когда Майк позвал меня показать, что он сделал с помощью трости, это был способ почувствовать связь, отметить эту минуту личной шуткой, которая по сей день вызывает у меня улыбку.